Я сказал:

— Я думал, они Чапки! Ведь как похожи! Одно лицо. Прямо вылитые собачьи близнецы.

И я всё рассказал по порядку. Тут все стали хохотать, а когда успокоились, Борис Климентьевич сказал:

— Конечно, не удивительно, что ты обознался. Скочтерьеры очень похожи друг на друга, настолько, что трудно бывает различить. Вот и сегодня, по совести говоря, не мы, люди, узнали своих собак, а собаки узнали нас. Так что ты ни в чём не виноват. Но всё равно знай, что с этих пор я буду называть тебя «Похититель собак»!

…И правда, он так меня называет…

Запах неба и махорочки

Если подумать, так это просто какой-то ужас: я ещё ни разу не летал на самолётах. Правда, один раз я чуть-чуть не полетел, да не тут-то было. Сорвалось. Прямо беда. И это не так давно случилось. Я уже не маленький был, хотя нельзя сказать и чтобы большой. Так, средних лет. В то время у мамы был отпуск, и мы гостили у её родных в одном большом колхозе. Там было много тракторов и косилок, но, главное, там водились животные: лошади, цыплята и собаки. И была весёлая компания ребят. Все с белыми волосами, и очень дружные. По ночам, когда я ложился спать в маленькой светёлке, было слышно, как где-то далеко гармонисты играют что-то печальное, и под эту музыку я сразу засыпал.

И я полюбил всех в этом колхозе, и особенно ребят, и решил, что проживу здесь для начала лет сорок, а там видно будет. Но вдруг стоп-машина! Здравствуйте! Мама сказала, что отпуск промчался, как одно мгновенье, и нам надо срочно домой. Она спросила у дедушки Вали:

— Когда вечерний поезд?

Он сказал:

— А чего тебе поездом-то тащиться? Лучше на самолёте! Аэропорт-то в трёх верстах. Момент, и вы с Дениской в Москве!

Ну, что за дедушка Валя, — золотой человек! Добрый, он один раз мне божию коровку подарил. Я его никогда не забуду за это. И теперь тоже, когда он увидел, как мне хочется лететь на самолёте, то в два счёта уговорил маму, и она, хотя и неохотно, но всё-таки согласилась. И дедушка Валя, чтобы не гонять пятитонку по пустякам, запряг лошадь, положил наш тяжёлый чемодан в телегу, на сенцо, и мы уселись и поехали. Я просто не знаю как сказать, до чего было здорово ехать, слушать, как скрипит тележка, и слышать, как вокруг пахнет полем, дёгтем и махорочкой.

И я радовался, что сейчас полечу, потому что Мишка у нас в Москве во дворе рассказывал, как он с папой летал в Тбилиси, какой у них был самолёт огромный, из трёх комнат, и как им давали конфет сколько хочешь, а на завтрак сосиски в целлофановом мешочке, и чай на подвесных столиках. И я так совсем задумался, как вдруг наша тележка въехала в высокие деревянные ворота, украшенные ёлочными ветками. Ветки были старые, они пожелтели. За этими воротами тоже было поле, только трава была какая-то не пышная, а пожухлая и потёртая. Немножко подальше, прямо перед нами, стоял небольшой домик. И дедушка Валя поехал к нему.

Я сказал:

— Зачем мы сюда едем? Мне надоело трястись. Поедем поскорее в аэропорт.

Дедушка Валя сказал:

— А это чего? Это самый и есть аэропорт…

У меня просто сердце упало. Это пожухлое поле — аэропорт? А где красота? Ведь никакой же красоты! Я сказал:

— А самолёты?

— Вот войдём в аэровокзал, — он показал на домик, — пройдём его насквозь, войдём в другие двери, там и будут тебе самолёты. Покормить что ли…

И он повязал нашей лошади на голову мешок с овсом, и она начала хруптеть.

А мы пошли в этот домик. В первой комнате сидели люди. Тут был дяденька с колесом, и старушка с мешком. В мешке кто-то дышал, наверно, поросёнок. Ещё была женщина с двумя маленькими ребятами в розовых рубашках и одним грудным. Она его завернула в пелёнки туго-натуго, и он был похож на гусеничку. Тут же был газетный киоск. Дедушка Валя поставил наш тяжёлый чемодан возле мамы и подошёл к киоску. Я пошёл за ним. Но киоск не работал. Там в стекле была бумажка, а на ней надпись печатными буквами:

ПРИДУ ЧЕРЕЗ 20.

Я прочёл эту надпись вслух. Дядька, что был с колесом, сказал:

— Смотрите! Читает!

И все посмотрели на меня. А я сказал:

— А чего особенного.

Они все засмеялись. Дедушка Валя, когда смеялся, показывал все свои зубы. Они у него интересные были: один вверху направо, а другой внизу налево. Дедушка долго хохотал. В это время в комнату заглянул какой-то толстый парень. Он сказал:

— Кто на Москву?

— Мы, — сказали все хором и заторопились. — На Москву, это мы!

— За мной, — сказал парень и пошёл.

Все двинулись за ним. Мы прошли длинным коридором на другую сторону дома. Там была открытая дверь. Сквозь неё было видно синее небо. Перед выходом стояли два богатыря, прямо как борцы в цирке. У одного была чёрная борода, а у другого рыжая. Возле них стояли весы. Когда пришла наша очередь, дедушка Валя крякнул и вскинул тяжёлый чемодан на прилавок. Чемодан взвесили, и мама сказала:

— Далеко до самолёта?

— Метров четыреста, — сказал рыжий богатырь.

— А то и все пятьсот, — сказал чёрный.

— Помогите, пожалуйста, донести чемодан, — сказала мама.

— У нас самообслуживание, — сказал рыжий.

Дедушка Валя подмигнул маме, закашлялся, взял чемодан, и мы вышли в открытую дверь. Вдалеке стоял какой-то самолётик, похожий на стрекозу, только на журавлиных ногах. Мы пошли к нему. Впереди шли все наши пассажиры. И скоро мы пришли к самолёту. Вблизи он показался ещё меньше, чем издали.

Мама сказала:

— Ну и ну! Это что, дедушка русской авиации?

— Да, всё ж таки, это всего-навсего внутриобластная авиация, — сказал наш дед Валя. — Конечно, не ТУ-104. Старый совсем. А всё-таки летает!

— Да? — сказала мама. — Летает? Это мило! Он всё-таки летает? Ох, напрасно мы не поехали поездом.

— Не лайнер, конечно! — сказал дедушка Валя. — Не стану врать. Не лайнер. Куда там!