него, приседая от невозможности выплеснуть кипевшую в ней злобу. Обожжённые солнцем щёки круглого, сейчас искажённого криком её лица, багровели пятнами, в сощуренных глазах он не видел ничего, кроме ненависти.

В дробящей пестроте солнечных бликов, падающих сквозь полог леса, она была как исходящий в вое зверь, и не было другого способа остановить это дикое безумие, как только придушить зверя.

Уже не сдерживая себя, он рванул своё тело к ногам озверевшей женщины, пытаясь схватить, но женщина отскочила, стояла в торжестве своей неуязвимости и кричала, кричала, стараясь криком истерзать ему душу.

Алексей Иванович в жалком своём бессилии припал к земле, царапал и сминал пальцами сухой прошлогодний лист.

Зоя вдруг онемела, опустилась на выпирающие корни дуба, закрыла лицо руками и зарыдала. Алексей Иванович сквозь гул, заполонивший голову, слышал, как тоненько скулила она от жалости к самой себе, от ужаса выплеснутой на него злобы.

4

Алексей Иванович снова вёл лодку теперь уже в обратную дорогу, к дому. Зоя сидела на передней скамье, к нему спиной. Не видел он даже краешка её щеки, только спину, обтянутую синим в белый горошек платьем, и голову с растрёпанными ветром волосами. Когда лодка, следуя изгибам реки, кренилась, заставляя качнуться и её, она старательно отворачивала голову, пряча лицо: то, что случилось на озере, они везли с собой.

«…Мерзость. Гадость. Глупость! – швырял Алексей Иванович слова в свою уязвлённую душу. – Сорваться, унизиться до слепой злобы. К кому? – к Зойке, Зойчику, Зойченьке, к самой близкой мне женщине! А ещё мечтаю побороть дикость в человечестве!..»

Алексей Иванович терзал себя раскаяньем, в то же время и вёл стремительную лодку, вторым зрением охватывая коварные изгибы реки и недавно ещё влекущие девственным уютом берега. С обидной торопливостью оставляли они и луговины с островерхими аккуратными стогами, и светлые берёзовые рощи, уже охорашивающие себя золотом листьев, и озарённые солнцем пригорки с трепещущим молодым осинником по склонам.

Лодка с хода влетела под сень дубов, подступающих с обоих берегов к самой кромке воды, - здесь была последняя протока перед выходом на разливы. Ровный гул мотора отбросился от плотной зелени навстречу им, раздробился, заметался в замкнутом пространстве реки тоскливым, скорбным звучанием.

У Алексея Ивановича на какой-то миг сжалось сердце – было это последнее место, где они могли бы ещё остановиться, вернуться к первым счастливо прожитым дням одиночества.

С надеждой взглянул он на Зою. Она всё так же сидела к нему спиной, напряжённо-неподвижная её спина была по-прежнему непримирима.

Он сдавил зубы, дал полный газ, вывел лодку на разливы. Теперь они плыли среди неоглядных вод, уже видели и другие лодки, идущие в одном направлении с ними и несущиеся встречь.

Удивляясь сам себе, он чуть ли не с радостью разглядывал сидящих во встречных лодках людей, даже не раздражался, как бывало, когда волна от пролетевшей мимо лодки заставляла его сбавить ход и зайти на волну под углом.

В узком проходе между двумя островами, он заметил приткнувшийся носом к берегу «Прогресс», и человека, яростно, с очевидной бессмысленностью дёргающего на себя шнур стартера. На береговом возвышении в позах ожидания сидели две женщины и девочка лет семи с бледным печальным личиком.

Алексей Иванович сбавил ход, подвёл, остановил лодку рядом. Мужчина с потным лицом и пышными бакенбардами интеллигента девятнадцатого века, с измазанным машинным маслом животом, затравленно смотрел на него, страдальчески обминая сведённые судорогой пальцы рук.

− Никак? – спросил Алексей Иванович, вполне уверенный, что вопрос его будет верно понят. Мужчина безнадёжно махнул рукой, обессилено опустился на сиденье, далеко не спортивный живот его вздымался от частого дыхания.

Алексей Иванович перелез к нему в лодку, отщёлкнул кожух мотора. Никогда ещё его пальцы не ощупывали металл чужого мотора с таким трепетным желанием оживить умолкнувшую его силу, проверяли конденсаторы, зазор в прерывателях, свечи, подачу топлива. Измазанные маслом, холодящими подтёками бензина пальцы его вместе со стосковавшейся в безлюдье душой, как будто наслаждались не своей, комуто другому нужной работой.

Видел он и Зою на берегу. В какой-то захлёбывающейся радостной увлечённости бегала она с чужой девочкой по острову, забавляя её мячом, и девочка, увлекаемая ею, счастливо смеялась их общим забавам.

Склонившись над мотором, Алексей Иванович уже не раз ловил на себе её обмякший повинный взгляд и мысленно благодарил судьбу, ниспославшую им случайную спасительную заботу. И когда чужой мотор ожил, и Алексей Иванович увидел ещё недоверчивую, но уже разгладившую лицо его владельца улыбку, он понял, чего не хватало им в том одиночестве, которое устроили они себе с Зойченькой, - среди вод, неба, тишины, взаимных ласк и физической близости им не хватало людей, вот этого простого, уже привычного для них соучастия в чужих заботах!..

Из личных записей А.И. Полянина…

«Помню, ещё в юности, мой самонадеянный умишко выхватил из многообразия витающих вокруг мыслей волнующее своей значимостью изречение: «От любви до ненависти один только шаг!..» К месту и не к месту, я, и друзья мои, повторяли эти красивые слова, чьей-то судьбой выстраданные, повторяли лишь для того, чтобы в своих взаимоотношениях с девчонками показать призрачную глубину своих познаний. В трагический смысл слов мы не вникали. Наш чувственный опыт был другим. Мы представить не могли, как это можно ненавидеть своих девчонок. Мы могли их только любить!..

И вот истина, которую ты знал и с видом значительности повторял, вдруг обнажает себя в опыте собственной твоей жизни! И ты потрясён открывшимся трагическим смыслом давно знаемой истины. Да, самой трагедии не произошло, супружеская наша жизнь не развалилась на пятом году. Но как близки мы были к тому в охватившем нас диком озлоблении друг к другу! И случилось всё как будто бы без внешних, видимых причин. Причины были в нас, внутри нас!..

Природа любит загадывать загадки. Человек, если он старается быть человеком, обязан разгадывать их. Хочу понять, почему любовь и ненависть, эти взаимоисключающие чувственные состояния, соприкасаемы? И что стоит за этой трагической сближенностью?..

Недоразгаданная тайна, думается, в том, что природа не терпит излишеств. Существует общий закон соразмерности. Его, кстати, чутко улавливают и пользуются им в своих творениях художники и зодчие.

Видимо, действует он и во взаимоотношениях Мужчины и Женщины. Закон соразмерности между физиологическим и духовным, между природным и человеческим. Его не обойти даже любящим друг друга!..

И суть его в той самой мере исполняемых влечений, которую природа закладывает в каждый живой организм и которую бездумно разрушает человек!..