А на восточной стороне полуострова условлено создать специальную туристическую зону.

Примечательны и конкретные договоренности о сотрудничестве в медицине и экологии, в том числе в рамках совместной борьбы с инфекционными заболеваниями и проблемой дефорестации в КНДР.

Впрочем, есть “маленькое” препятствие – сохраняющийся и даже усиливающийся режим санкций против КНДР. И это препятствие нельзя преодолеть без серьезных политических сдвигов.

Не обойдены вниманием и гуманитарные вопросы – создание постоянного канала взаимодействия разделенных семей (что особенно важно для южнокорейской публики), культурные обмены и совместные празднования памятных дат.

Из договоренностей я особенно выделил бы одну – желание подать заявку на совместное проведение Олимпиады в 2032 г. То есть РК признала, что не рассчитывает, как это было все последние годы, на падение режима в КНДР, поэтому Север и Юг будут раздельно существовать и через 15 лет.

Особый ажиотаж вызвало согласие Ким Чен-ына впервые посетить Сеул – раньше такая поездка казалась для него небезопасной.

Южнокорейский президент впервые получил возможность “без цензуры” обратиться к пусть специально подобранной, но многочисленной аудитории, – к 150 тыс. зрителям массовых гимнастических упражнений. Думаю, что его проникнутая духом корейского национализма речь и особенно слова о стремлении к совместному миру и процветанию разделенной на протяжении 7 0 лет нации нашла отклик среди населения КНДР, тоже настроенного на “мирное будущее”. 72 % южнокорейского населения поддержали итоги саммита, а 2/3 готовы к сотрудничеству с Севером даже без решения ядерной проблемы.

Скептики, правда, сразу нашли изъян в “миссии Мун Чжэ-ина”. Они хотели бы, чтобы главным итогом поездки президента РК в Пхеньян стало “продвижение денуклеаризации”. Об этом в декларации сказано обтекаемо лишь в пятом пункте: условлено “превратить Корейский полуостров в зону мира, свободную от ядерного оружия и ядерной угрозы (ссылка на ядерные силы США. – Прим, авт.), и без отлагательства обеспечить необходимое практическое продвижение к этой цели”.

Ким Чен-ын в “порядке доброй воли” объявил о готовности к демонтажу ракетного полигона в Тхончанни в присутствии иностранных экспертов (что важно в качестве прецедента для устранения главного препятствия в процессе ядерного разоружения КНДР – проблемы верификации). Важным стало заявление Ким Чен-ына о готовности закрыть и демонтировать главный ядерный центр страны в Нёнбене. Правда, при условии реализации США шагов по выполнению согласованных в июне 2018 г. на корейско-американском саммите в Сингапуре договоренностей.

Интересно, что дата подписания Пхеньянской декларации (19 сентября) – это юбилей Совместного заявления шести стран 2005 г., которое предусматривало гораздо более конкретные обязательства противоборствующих сторон, в том числе КНДР, по прекращению ядерной деятельности.

Сегодня КНДР выступает явно с гораздо более сильных позиций, чем в 2005 г. Так что, рассуждая здраво, согласие на включение этого положения – явное стремление северян “подыграть” Мун Чжэ-ину, так как понятно, что ядерный вопрос стоит исключительно в сфере отношений с США, и северяне проявили тут гибкость. Есть надежда на то, что Мун Чжэ-ину удастся уговорить Трампа на более реалистичный подход к переговорам.

Вашингтон, однако, не отступает от требований предваряющей всякие уступки “полной декларации ядерной деятельности и объектов” КНДР (т. е. хочет бесплатно получить важнейшую стратегическую информацию, подрывающую обороноспособность КНДР) при сохранении линии на “максимальное давление” на КНДР.

Мун Чжэ-ин, таким образом, взял на себя неблагодарную роль “сводни” в попытке сблизить противоположные позиции США и КНДР в диалоге и возобновить его. Но, по меткому выражению наблюдателей, оказался в положении таксиста, которому удалось усадить ссорящуюся парочку в машину, но совершенно непонятно, куда ехать, да и скандалить пассажиры пока не перестали.

Так, американцы, несмотря на приветственные твиты Д. Трампа и заявления М. Помпео о необходимости серьезных переговоров (предложена двусторонняя встреча в Австрии), совершенно не оценили миролюбивых жестов КНДР. Готовность демонтировать ракетный полигон уже, дескать, была озвучена ранее. К тому же, по их мнению, принятие такой меры “легализует” имеющийся потенциал баллистических ракет КНДР, в том числе мобильного базирования. А закрытие центра в Нёнбене вообще названо попыткой “продать [американцам] мертвую лошадь”, так как, мол, северокорейцам для продолжения развития ядерного потенциала этот центр уже не нужен, а от США Север требует создания неких “условий” – уступок, которых США всеми силами пытаются избежать.

Главная интрига дня: удастся ли запустить диалог на основе концепции поэтапного урегулирования и добиться согласия американской стороны на второй саммит Кима и Трампа в попытке придвинуть переговорный процесс. Против этого работают мощные силы. При этом все заметнее расхождения в позициях США и нынешней администрации Южной Кореи, что в Вашингтоне вызывает растущее раздражение. Говорят, что в провоцировании такого раскола и состоит истинная цель Пхеньяна, стремящегося к развалу американо-южнокорейского союза и даже к выводу “войск ООН” в случае заключения “мирной декларации” (хотя, вроде бы, Ким заявил об обратном).

Несмотря на готовность Трампа пойти навстречу Киму, администрация США вовсе не намерена объявить о “конце войны”: КНДР, мол, это должна “заслужить примерным поведением” и полным отказом от ядерного оружия.

При таком подходе на урегулирование надежд мало. Впрочем, похоже, что к этому особо и не стремятся. Для США резкое снижение напряженности и демилитаризация на Корейском полуострове – “удар поддых”, лишающий Пентагон оснований наращивать “военный кулак” и ослабляющий позиции США в противоборстве (можно уже сказать, “гибридной войне”) с Китаем и Россией. Понимая это, Ким ничем не рискует, раз за разом декларируя готовность к полной денуклеаризации. Представить себе ситуацию, когда США действительно захотят отказаться от враждебных планов в отношении КНДР и будут созданы реальные гарантии безопасности для режима, – довольно затруднительно.

На что же расчет? Мне кажется, для большинства вовлеченных стран (кроме США) вполне приемлема нынешняя ситуация – “ни мира, не войны”. Отказ от ракетно-ядерных испытаний, военных провокаций со стороны Севера и прекращение агрессивных военных учений и бряцания оружием со стороны противников – сценарий, о котором еще в 2017 г. можно было только мечтать. Пусть США и КНДР сколь угодно долго говорят о денуклеаризации и “гарантиях безопасности”. Если это будет сопровождаться снижением уровня санкций, развитием сотрудничества КНДР с Югом и другими странами, закреплением политики реформ и открытости в КНДР, то перед нами именно тот сценарий, который устроит страны Северо-Восточной Азии. КНДР, правда, “зависнет” в неком “пакистанском статусе”, но здравомыслящие люди понимают, что это лучшая альтернатива, чем военный конфликт.

Ослабление деструктивного влияния США в регионе в отдаленной перспективе может быть позволит КНДР и в самом деле сократить до минимума свой ядерный потенциал, и уж, во всяком