2-я бригада – командир Николай Котельников, комиссар Тимофей Каплун.

3-я бригада – командир Иван Мокроус, комиссар Рефат Мустафаев Из-за болезни И. Мокроус будет эвакуирован и его сменит Владимир Кузнецов.

4-я бригада – командир Михаил Македонский, комиссар Мустафа Селимов.

5-я бригада – командир Мирон Егоров, комиссар Иван Бабичев

6-я бригада – командир Георгий Свиридов, комиссар Сергей Черкез.

Чтобы укомплектовать подразделения командным составом, нужно, как минимум, иметь на один отряд пять опытных человек: командира, комиссара, начальника штаба, заместителя командира по разведке, заместителя по тылу. Таким образом, только для тридцати трех отрядов это – 165 человека. К тому же еще управление шести бригад, в составе которых еще и должность заместителя по комсомолу, да еще Центральная оперативная группа, комендантский взвод. Таким образом, только «по штатному расписанию» нужно было порядка 250 – «партизанских офицеров». Так, осенью 1943 года совершенно стихийно в лесу зародился термин «старый партизан». Он сразу же обретает, чуть ли не официальный статус. Очень часто при характеристике какого-нибудь из отрядов указывается: «в отряде только два старых партизана». Можно не сомневаться, что это командир и комиссар.

Дефицит командных кадров оставался очень большим. Как результат стали выдвигать людей, репутация которых очень смущала компетентные органы. В лучшем случае это были бывшие военнопленные или «окруженцы». Так, начальником штаба, а затем и командиром одного из отрядов был назначен бывший лейтенант Черноморского флота Иван Заика, тот самый легендарный командир 54-й батареи, залпами которой началась героическая оборона Севастополя. Ни партизанское руководство, ни сам Иван о своей легендарности в ту пору даже не догадывались. Комиссаром 17-го отряда был назначен бывший военнопленный Петр Шпорт, до войны директор симферопольского мясокомбината, которого жене удалось выкупить из концлагеря «Картофельный городок». Комиссаром 20-го отряда стал Асан Эмиров в прошлом секретарь райкома партии, но исключённый из рядов ВКП(б) в 1937 году «за покровительство врагам народа» и чудом восстановленный в 1939 году. С начала войны Асан Эмиров рядовой матрос-артиллерист в той же знаменитой 54-й батареи. В ходе того памятного боя он дважды был ранен, чудом выжил, потом скрывался у родственников. В лесу, где его многие помнили по прежней партийной работе, сразу же был назначен комиссаром 20-го отряда.

В более сложном положении были те, кто успел послужить в «добровольческих» формированиях. Здесь удалось проследить определённую закономерность. Грузинам и азербайджанцам почему-то доверяли полностью. Майор Гвалия, капитан Картвелишили, лейтенант Алиев вскоре стали командирами отрядов, сформированных из их же вчерашних подчиненных.

Бывшим советским офицерам – «добровольцам» из числа русских, украинцев, крымских татар «путь в высшее партизанское общество» был закрыт совершенно.

Примечателен диалог Сафие Ибраимовой и её брата Энвера Ибраимова, в ту пору узника немецкого лагеря для военнопленных «Картофельный городок» в Симферополе, накануне его побега из лагеря. «Ты запишись в «добровольцы», а оттуда уже свободно уйдёшь в лес – бездумно посоветовала Сафие, вспомнив своих коушских знакомых – «добровольцев». Но брат неодобрительно покачал головой: «Поносишь эту форму один день, а потом не отмоешься всю жизнь» [33].

Уникален по многим параметрам 10-й отряд, 4-й бригады, которые до этого служили в пресловутом 149-м батальоне, который все недобросовестные исследователи упорно именуют крымскотатарским.

В списке отряда указывалось, откуда пришел данный боец, а также его национальность, место жительства родных. Мы воспроизведем данные по национальностям всех бойцов 10-го отряда, выходцев из 149-го батальона: русские – 54 чел.; греки -14 чел.; украинцы – 12 чел.; крымские татары – 7 чел.; казанские татары – 5 чел.; армяне – 4 чел.; узбеки – 4 чел.; поляки – 3 чел.; грузины – 2 чел.; румыны – 2 чел.; азербайджанцы – 1 чел.; белорусы – 1 чел.; болгарин – 1 чел.; евреи – 1 чел.; карел – 1 чел.; лак – 1 чел.; словаки – 1 чел.; хорваты – 1 чел. [12, л. 95-111].

Аналогично развивались события и в Старокрымских лесах. Неожиданно в лес пришли вооружённые люди. Все в полном немецком обмундировании, выстроились по струнке. Оказалось, что это германское подразделение, состоящее из числа бывших советских военнослужащих грузинской национальности. Из них сформировали 11-й отряд. Командиром оставили прежнего – капитана Акакия Картвелишили, а комиссара и начальника штаба – из старых партизан.

Структурные изменения потребовали и новых форм партизанской борьбы. Новым оказалось забытое старое. Командующий партизанским движением Алексей Мокроусов требовал, чтобы отряды смело атаковали гарнизоны, не прятались в горах, а как настоящие хозяева леса жили не в шалашах и землянках, а в горных селах.

В ноябре 1943 этот час настал. Сафие Ибраимова – медсестра 4-го отряда 6-й бригады вспоминала: «Как только завершилось формирование отряда, мы разместились в селе Мангуш. Жили в домах, питались довольно сытно. Противник не беспокоил нас почти месяц» [33].

В лес было направлено шестнадцать радиостанций вместе с радистами, шифровальщиками и другими специалистами. Размах партизанского движения был такой, что партизаны осмелились атаковать, и атаковать успешно: Зую, Старый Крым, железнодорожную станцию Альма.

В этот период часть отрядов располагалась непосредственно в захваченных ими селах, часть по-прежнему в лесных лагерях, которые были оборудованы достаточно комфортно. Вот как Леонид Вихман описывал свои впечатления от посещения лагеря 3-го отряда: «Какой здесь образцовый порядок. Здесь есть клуб, баня, прачечная, портняжная, сапожная, колбасная мастерская и даже самогонный завод. Четкость и исполнительность чувствуется во всём. Молодец Грузинов» [11, л. 10].

В 1942 году Алексей Мокроусов был взбешен, увидев землянки Зуйского отряда, а патефон и кровать с набалдашниками стали притчей во языцях. Осенью 1943 года отношение к минимально возможному комфорту было совершенно иное.

Понимая, что Крым придется оставить, оккупационное командование приняло решение изъять у населения всё продовольствие и отправить его в Германию. Начать решили с горных и предгорных сел, одновременно преследуя цель создать вокруг партизан «выжженную землю».

Вновь развернувшееся массовое партизанское движение практически парализовало сообщение внутри горного Крыма. Партизаны активно нападали на села, занимали их, и даже жили в них. Как результат, население горных селений становилось объектом, как боевых действий, так и карательных акций. Дело в том, что в течении всего режима оккупации неуклонно соблюдался принцип: за одного убитого немецкого или румынского солдата расстреливали 25 человек мирных жителей.

Село Суюн-Аджи. «28 октября 1943 года меня вызвали в контору общины. Там были староста Жесткий, Сафронов и еще два незнакомых мне человека. Они сказали мне поехать в Симферополь и вызвать коменданта. Дали записку с подписью и печатью старосты общины. В записке было написано: «Господин комендант, приезжайте и заберите 500 штук яиц и тонну яблок. Боимся, что их заберут партизаны». Я тут же поехал в город и отнес записку в районную комендатуру.