— Хорошо, — повторил он. — Давай также предположим, что человек с гор знал кое-что из того, что могло бы оказаться полезным торговцу из Зуаба, в особенности насчет некоего другого города, название которого я называть не стану. Зуабиец хотел бы узнать то же самое, но не стал этого показывать. Не стал бы он выставлять себя признанным лжецом перед малыми богами Алашкурру. И перед великими тоже. Итак, он сказал, что он из Зуаба и поклялся в том именами всех великих богов Междуречья. Ты следишь за моей мыслью, человек из Зуаба?

— Думаю, да, — ответил Шарур и пнул комок грязи под ногами. — Могу я задать свой вопрос?

— Можешь, — кивнул Пилиум. — Однако имей в виду, я всего лишь невежественный человек с гор, и могу ответить тебе далеко не на любой вопрос.

— Я вот что хотел спросить, — начал Шарур, — зачем бы это человеку с гор Алашкурру помогать человеку, который сказал, что он из Зуаба, но который, возможно, приехал из какого-то другого города, которого я называть не стану? В земле между реками есть такие города, которые великие боги Алашкурру не очень жалуют…

— Верно, в земле между реками есть такие города, народ которых ненавидят великие боги Алашкурру, — согласился Пилиум. — По крайней мере, один такой город точно есть. Но жители этого города уже на протяжении поколений торгуют в горах и долинах Алашкурру. Они торговали медью, вином, а иногда, даже не подозревая об этом, торговали кое-какими разговорами. Некоторые из нас прислушивались к их словам и находили их тверже и острее бронзы, слаще вина. Ты понял, человек из Зуаба?

— Я понял, господин Пилиум, — ответил Шарур. Одновременно он понял еще кое-что. Ванак Хуззияс очень хотел бы избавиться от власти великих богов Алашкурру, но не может. Боги внимательно присматривают за ванаком, следят за каждым его шагом. А вот за другими следят не так внимательно. Пилиум — и сколько еще таких, как он? — в какой-то степени свободен от своих богов, так же, как люди Гибила. Да, у богов Алашкурру были причины опасаться Гибила. У них даже больше причин бояться Гибила, чем думал Шарур.

Пилиум задумчиво проговорил:

— Я рассказал тебе эту историю, чтобы скоротать время. Других причин у меня не было. Ну вот, мы и пришли. Тебе повезло, торговец, твое место никто не занял, пока ты был у нас в гостях.

— Да, мне везет… — рассеянно сказал Шарур. — Я вообще довольно удачлив.

— Везет нам, Шарур, — сказал Эрешгун.

— Точно, — согласился Тупшарру, улыбаясь старшему брату. — Мало того, что ты сунул голову льву в пасть, отправившись в Имхурсаг, но ты не только узнал секрет, в котором так нуждается лугал Кимаш и остальные в Гибиле, но еще и домой вернулся с прибылью.

— Да какой же я тогда сын главного торговца, — рассмеялся в ответ Шарур, — если не могу наведаться в Имхурсаг и не выбить там из горцев кое-какую прибыль. Эрешгун тоже улыбнулся в бороду. — Хорошо, что я прикинулся человеком из Зуаба. Они торгуют в Имхурсаге, и никто особо не интересуется, как эти товары попали к ним в руки.

Эрешгун огладил бороду.

— Значит, малые боги Алашкурру так и не сказали, что за вещь попала в Гибил с гор?

— Нет, отец, они не знали. Если, конечно, верить им. — Шарур прервался, чтобы зачерпнуть еще пива из котелка, который рабыня из Имхурсага принесла по приказу Эрешгуна. Отхлебнув, он продолжил: — Но я верю, что они сказали правду. Они же считали меня зуабийцем и думали, что Зуаб использует эти сведения против Гибила.

— И все же этот горец понял, кто ты такой. — Эрешгун еще раз погладил бороду. — Оно и понятно. Как только люди видят других свободных людей, их и самих начинает тянуть к свободе. И не только в Алашкурру. То же самое и в других городах Кудурру, которыми правят боги.

— Так идет развитие, — кивнул Шарур. — Когда-то боги правили везде. Потом некоторые из них передали власть энси, а при них у людей стало чуть больше свободы. — Он понурился, вспомнив голос Энгибила, запретивший ему брать взаймы у отца, чтобы заплатить выкуп за невесту.

— Что же это за вещь такая? — размышлял Эрешгун. — Понятно, что ее привезли с одним из прошлогодних караванов. Это просто. В прошлом году боги Алашкурру были к нам вполне дружелюбны; а в этом году — наоборот. Вполне может оказаться, что эта вещь у нас, потому что караваны в прошлом году снаряжали в основном мы. Мы торговали с Алашкурру больше, чем любой другой купеческий дом Гибила.

— Может, я сам ее и привез, — сказал Шарур. — Но как узнать, что оно такое? Вряд ли это слиток меди. И не мешок с медной рудой. И то и другое мы же переработаем, то есть изменим. А по словам малых богов, сила великих богов хранится в этой вещи, и разрушать ее нельзя. Хотя нет, они же боятся, как бы вещь не сломалась и сила не пропала…

В разговор встрял Тупшарру:

— Не медь, не медная руда, значит, какая-то необычная вещь, красивая, скорее всего. Если так, она может оказаться у кого угодно в городе. В Гибиле многие ценят такие вещи и хорошо платят за них. Но скорее всего…

— Ты прав, — закончил за него Шарур, — скорее всего лежит она себе на алтаре Энгибила или хранится в храме бога. Ведь Кимаш, могущественный лугал, любит дарить Энгибилу необычные подарки.

— Вот и хорошо, — сказал Эрешгун. — Если она лежит на алтаре Энгибила, несомненно, бог узнает, что это такое. Если такая вещь хранится в храме бога, он должен знать об этом.

— Если мы вернем его богам Алашкурру, они перестанут нас ненавидеть, — сказал Тупшарру. — Наши караваны смогут опять ходить в горы. И вернутся домой с медью и медной рудой. Городу прибыль. Дому Эрешгуна прибыль.

— Да, я смогу получить прибыль, — мечтательно сказал Шарур. — Заплачу выкуп за невесту кузнецу Димгалабзу и исполню свою клятву Энгибилу.

— Надо идти в храм и там искать эту вещь, — решил Эрешгун. — Если найдем, Кимаш-лугал вознаградит нас за то, что мы спасли