буду скучать, я была не совсем честна — мне есть чем себя занять. Настенные часы в комнате остановились, и я собираюсь их починить. Зря что ли в инженерном вузе училась?

Снимаю часы со стены, и только-только укладываю их на стол, как внезапно слышу шум с первого этажа — звук закрывающейся двери и радостные возгласы Марьи Ильиничны. Владимир так долго уйти не может, или кто-то в гости пришёл?

Оставляю часы в покое, спускаюсь в низ, и вижу радостную Катеньку, держащую в руках небольшой коричневый саквояж.

— Здравствуй, Дашенька, а я к тебе, — мило улыбается моя названая сестрица. — Сейчас пообедаем, и займёмся нашими женскими делами. Любишь вышивать?

— Что-что? Вышивать? — я удивлённо приподнимаю брови. Мадмуазель Дюбуа издевалась надо мной разными способами, но до вышивки мы с ней к счастью пока не добрались.

— Да-да, вышивать, — продолжает шокировать меня сестрица. — Будем вышивать алые розы, любишь эти цветы?

— Эм-м, — я недоумённо смотрю на Марью Ильиничну. Это она что ли задумала эти сестринские посиделки?

— Я даже не знала, что вы решили заняться вышивкой, это так прелестно! — восторгается моя названая маменька. — В Москве Дашенька не нашла близких подруг, как хорошо, что здесь моя старшая доченька решила взять её под своё крыло!

За обедом Катенька не сводит с меня пристального взгляда своих серых глаз, как будто хочет поймать младшую «сестрицу» на какой-нибудь оплошности. И у неё получается — её взгляд так меня нервирует, что я поочерёдно роняю то ложку, то вилку, а потом чуть не сшибаю локтем чайную чашку.

— Наша Дашенька сегодня такая взволнованная, — Марья Ильинична с улыбкой смотрит, как Маринка поднимает то, что я уронила. — Наверное не терпится посплетничать с замужней петербургской дамой! Ведь наша Катенька столько интересного может рассказать о столичной жизни!

Да уж, сплю и вижу, как бы посплетничать с этой вредной особой, зачем-то приехавшей сегодня по мою душу.

Вышивка с Катенькой напоминает мне занятия с мадмуазель Дюбуа — Катенька пытается добиться хотя бы какого-то толка от моих непослушных пальцев, но они совершенно не хотят вышивать! Вместо этого они норовят то уколоться, то вообще уронить пяльцы. Помучившись со мной с полчасика Катенька понимает, что вышивальщица из меня никудышная, и предлагает мне помузицировать за пианино в гостиной. Это что, какой-то экзамен?

— Может, лучше не надо? — интересуюсь я у своей названой сестрицы, но она явно хочет познакомиться со всеми моими слабыми сторонами за один подход, поэтому мы покидаем мою комнату и садимся за инструмент.

— О чём думали мои родители, когда решили выдать тебя за мою прекрасно музицирующую и тонко чувствующую сестрицу! — Катенька быстро понимает, что музыкантша из меня такая же, как и вышивальщица — никакущая.

— О том, как бы не оконфузиться, разумеется. Поэтому подтянули меня в танцах и французском. Теперь я точно знаю, что такое «лямур»!

— И эти твои шуточки… Откуда ты вообще такая свалилась на нашу голову! — хватается за голову Катенька.

— Зато я умею вещи чинить, — успокаиваю я страдающую петербургскую даму. — Хочешь покажу, как починить часы?

— Ты что, у часовщика воспитывалась? — вздыхает моя названая сестрица. — Ладно, показывай.

Мы возвращаемся в мою комнату, и остаток дня я провожу в занятии приятным делом — починке настенных часов.

— Ты, главное, жениху о своих талантах не рассказывай, — советует Катенька, глядя на то, как я со знанием дела обхожусь с часовым механизмом. — А то подумает ещё, что ему вместо невесты часового мастера подсунули!

Ближе к вечеру, когда Катенька наконец оставляет меня в покое и уезжает домой, Владимир возвращается из клуба. Я с нетерпением бегу к нему на встречу — вдруг он узнал что-то, что приблизит меня к возвращению в родной двадцать первый век?

— Граф Воронцов был крайне удивлён моему бестактному вопросу, — в синих глазах моего жениха пляшут смешливые огоньки. — Ещё долго у меня потом выспрашивал, почему мне пришло в голову, что государь сделал ему именно такой подарок. Я даже не знал, что ему ответить! Так что тебе придётся хорошенько расплатиться со мной за этот конфуз, дорогая невеста…

Владимир смотрит на меня таким прожигающим взглядом, как будто мы с ним совсем одни, рядом нет его камердинера и любопытной Марьи Ильиничны, и я краснею, представляя, как буду расплачиваться с ним за свою сегодняшнюю просьбу.

— Сестрица Катенька сегодня Дашеньку вышивать учила, — «сдаёт» меня Владимиру Марья Ильинична. — Дашеньке было так неловко за свою нерасторопность, что до сих пор краснеет, бедняжка!

— Вот как, — ехидно улыбающийся Владимир направляется в свою комнату, чтобы переодеться. А я убегаю в свою — продолжать чинить часы. Ну Марья Ильинична, ну затейница! Придумает же такое…

10. Ревность

Через неделю после бала, на котором Владимир познакомился со странным графом Воронцовым, (которому император, к моему большому сожалению, часов не дарил), мы всей честной компанией отправляемся на вечер к вельможе екатерининских времён, хорошему другу отца Владимира.

Я настраиваюсь быть максимально общительной — часики сами себя не найдут. Уже пару недель в Петербурге, а в поиске своего артефакта так до сих пор и не продвинулась! Марья Ильинична говорила, что в Северной столице человек десять с пожалованными императором часами, а я с ними до сих пор ещё не знакома. С часами, разумеется, их хозяева меня особо не интересуют.

Каково же моё удивление, когда, войдя в залу, где проходит вечер, я вижу графа Воронцова! Чуть не забываю поздороваться с хозяином, по-быстренькому делаю реверанс, и тихой сапой, пока никто не перехватил мою жертву для светской беседы, направляюсь к загадочному графу.

Ну а что? Граф не последнее лицо в Петербурге, наверное, много кого знает. И если уж ему часов не дарили, то может знает кого-то, к кому император был благосклоннее.

— Дорогая невеста, кажется, я вижу своего давнего знакомого, — Владимир предлагает мне свою руку. — Пойдём поздороваемся?

Мысленно проклинаю общительность своего жениха, и послушно плетусь с ним к группе из трёх господ, активно обсуждающих какие-то политические вопросы.

— Не понимаю, почему государь не удовлетворил просьбу Сперанского об отставке! — с жаром говорит темноволосый господин в ладно сидящем коричневом фраке. — После того как Сперанский в Эрфурте с тираном-Наполеоном наслаждался охотами и театральными представлениями, его из столицы выслать мало!

— Ну зачем рубить с плеча, уверен, нашему государю лучше знать, кто полезен для нашего отечества. А в Эрфурте Сперанский был не один, а с самим Александром, мне кажется, или вы пытаетесь очернить не только Сперанского, но и нашего самодержца? — возмущённо спрашивает темноволосого упитанный розовощёкий