– Бросьте оружие! Руки за спину! – командует он.

– Что за ерунда? – манерно закатывает глаза Мадина. – Таир, что за шутки?

– Ложись на землю, дура, – шиплю, медленно опускаясь на землю. Правильно – им надо разобраться, кто есть кто…

– Данил Львович, к вам это не относится, – слуха касается мужской голос. – Поднимайтесь.

– Спасибо, – отвечаю, стряхивая с колен прилипший снег. – Вы откуда здесь? И вы… Кто?

– На землю! – отвлекается на Мадину солдат. – Марина Деникина, вы арестованы по статье 205 УК РФ, статье 205 пункт 2, статье 159…

– Постойте, а я не Марина Деникина… Я Мадина Агаларова, я…

Вот она твоя месть… Ты сама выбрала такой путь: жить в ненависти и страданиях, лелеять обиду и боль, ждать подходящего случая, чтобы нанести удар. И тебе бы это удалось, если бы не… Кого мне благодарить за спасение?

– В машину! – словно не слыша испуганного лепета Мадины, рявкает солдат. – Мы знаем, кто вы.

Солдат щелкает затвором ружья и переводит взгляд на машину. Сквозь щель в двери УАЗа вижу знакомое до боли лицо… Изуродованное, измученное многолетней местью и лишениями – лицо Салима. Мы смотрим друг на друга длинную минуту… Вечность и миг… Вся жизнь в одном мгновении. Кажется, угадываю в его глазах каплю сожаления о потерянной дружбе, еще одну – прощания, и самую малость прощения… Поздно ты меня простил, Салим. Надо было часом раньше.

Его губы изгибаются и бессвязно шепчут: «– Прости. Прости за все».

Но в следующую минуту Салим группируется и отталкивает сидящего рядом солдата. От удара крепкой головой тот валится без чувств. Салим открывает дверь плечом – руки скованы впереди наручниками – и выпрыгивает из машины.

– Мадина-а-а! Бежим!

Высокий и крепкий, как бык, Салим бьет лбом по голове стоящего возле Мадины солдата. Он хватается за разбитый нос и опадает, выпуская из рук ружьё.

– Мадина, любимая! Бежим! Он нескоро оклемается.

– Отвали, урод! – шипит она, окинув Салима грозным взглядом. – Никогда не прощу тебя за побои и унижения. Ты не мужик, а ничтожество! Я любила Мусу… А ты… Я рада, что тебя посадили. И твой общак у меня, козел. Я вышла за Таира и родила, чтобы остаться на свободе… Думала не позволит посадить мать своего ребенка. Ан нет… Все вы… Уроды! Ненавижу вас…

– Руки за голову, – окровавленный солдат с трудом поднимается, нашаривая ружье.

Мои ноги словно врастают в землю… Не понимаю, как поступить правильно? Позволить им сбежать? Молча наблюдать за беззакониями Салима?

– Бежим, идиотка! Потом решишь, ненавидишь или нет.

– Будь ты проклят, Салим, – зло шепчет Мадина и смиренно кивает.

Они ковыляют вдоль тропинки под нашими ошарашенными взглядами. Салим пытается потрогать Мадину, наклонят голову и что-то бормочет, а она отмахивается от него, как от назойливой мухи…

– Ты позволишь им уйти? – почти вскрикивает Басир. – Сделай что-нибудь, Таир.

– Далеко не уйдут, Басир. Там кордон с нашими, в полумиле отсюда.

Ступаю к машине и рывком открываю дверь. Вытаскиваю ошалевшего от удара солдата и почти силой вкладываю в его руки ружье.

– Задержите преступников. Вон они.

Женщины склоняются над окровавленным солдатом, пытаясь остановить кровь, льющуюся из раздробленного носа, Басир нетерпеливо расхаживает и прищуривается, наблюдая, как убегают Салим и Мадина.

Солдатик будто сбрасывает боль и решительно дергает затвор прицеливаясь. Бежит вслед за преступниками и выкрикивает приказы.

– На землю! Стреляю без предупреждения! Повторяю – руки за спину!

– Стреляй, солдат, – произношу я, встречая его испуганный взгляд. – Ну, же! Чего медлишь? Ты должен остановить преступников при попытке бегства.

Парень настраивает прицел и прищуривается. Я прижимаю Катю к груди и зажмуриваюсь сам… Воздух дрожит от выстрела. Второго… Раскалывается на мелкие куски, словно кристалл.

– Господи, Таир… Как же так… – всхлипывает Катя, поднимая на меня заплаканное лицо.

– Так должно было случиться, – вздыхаю я, косясь на два темных тела, распластанных на земле.

– Преступники ликвидированы при попытке бегства, – рапортует солдат в рацию. – Демченко ранен, пришлите на кордон врача. Есть, товарищ командир, – он завершает вызов и поворачивается к нам. – Спасибо вам, Данил Львович. Конторские ожидали от Салима чего-то шокирующего после освобождения, но чтобы он позарился на вас… Вы знали, что он снова организовал отряд? Собрал местных парней по аулам и сам тренировал будущих боевиков?

– Нет, – качаю головой. – Значит, за ним следили?

– Конечно. А когда в поле зрения попали вы, контора выслала подкрепление на границу. Благодарите ваших агентов, – тихо добавляет он. – Они сформировали доказательную базу и отправили материалы в главное управление. И вам бы они не дали погибнуть. За домом Салима установлено наблюдение.

– Обязательно поблагодарю, когда обзаведусь новым телефоном, – облегченно вздыхаю. – Лейтенант, мы здесь нужны? – вновь бросаю взгляд на темнеющие вдали тела.

– Можете подъехать на кордон позже. Получить официальную благодарность от командования.

– Таир, ты подойдешь к ней? – шепчет Катя. – Попрощаться.

– Давай вместе, Кать? Лейтенант, мне почести не нужны, – переключаюсь на солдата. – Марина все-таки моя жена… Не хочу, чтобы делом светили. Это можно организовать?

– Контора не будет светить, можете быть спокойны, – кивает он.

– Хорошо, я к вам подъеду. Мы подъедем, – произношу уверенно, сжимая руку Кати-Рокси.

Мадина выглядит безмятежной. Бледной, как полотно и спокойной. Наверное, так выглядит человек, который отмучился… Ветер шевелит ее мертвые пряди и обласкивает гладкую мраморную кожу. Она так хотела мне отомстить, что подарила дочку. Я ее всем сердцем люблю и всегда буду благодарить за нее Марину…

– Прощай. Пусть Аллах будет к тебе милостив. Я бы разорвал за своего ребёнка любого. Я тебя понимаю…

– Идем, Таир, – просит меня Катя.

– Прощай, Салим. Прости за обман… Еще раз прости, – бросаю напоследок, смотря на белое напряженное лицо воина. Он даже мертвый злится… Кажется, сейчас поднимется и набросится, как зверь. Но нет… Салим обладал большой властью, но бессмертие так и не получил…

Ветер подхватывает мои слова и уносит прочь… Трогает верхушки деревьев и шевелит пожухлую траву, уносит мое прошлое прочь, за горы, моря и города – туда, где меня нет…

Эпилог

Таир.

Я хороню Мадину на местном кладбище рядом с Мусой и ее сынишкой Шамсудином… Ветер колышет полы моей расстегнутой куртки, взвивает волосы и верхушки кустарников. На улице холодно, а мне так жарко, что хочется и вовсе снять куртку… Надеюсь, теперь Мадина успокоилась? Катя гладит меня по плечу и покашливает.

– Катюш, может, пойдешь в машину? Замерзла совсем, да еще хрипишь и кашляешь.