Сяо Хуа принял свиток, раскрыл его и бегло прочитал. Зацепился за письмена и мой взгляд. Из всего послания, переданного через деву Бай, я мог разобрать только то, что Махаона призывали на Небеса, чтобы он предстал перед Небесным Правителем и отчитаться о проведенных на земле годах. Время, которое он там проведет и сколько будет длиться слушание — не оговаривалось. Как и дальнейшая судьба Сяо Хуа. Сошлют его снова вниз, или приговорят к более жесткому наказанию? Неведомо. Даже Бай Лаоху.

— Шень-сяньшень, это рано или поздно должно было произойти, — сказал, оборачиваясь ко мне, — ближайший город Женьшень. Ждите неделю, если не вернусь, ступайте дальше, — снимая с пояса печать, протягивает ее с просьбой, — пока меня не будет, попрошу вас за осколком присмотреть, — и легкая, чуть заметная улыбка, тронул его губы. А сам он, прощаясь, склонил голову в поклоне, говоря деве Бай: — не стоит заставлять Владыку ждать. Открывайте небесный портал.

— Хуа-шисюн как и всегда благоразумен, — сказала дева Бай, смотря на Махаона с уважением, почтением, как и полагается младшей соученице.

Она закрыла глаза, тут же сконцентрировалась и быстро, почти неуловимо, складывала длинными, изящными пальцами несколько печатей, шепча губами заклинание призыва, не произнося и звука. И как только последнее движение слилось в единую цепочку, за ее спиной появились и открылись массивные двери, обшитые золотом. А провал — это путь в Небесные Чертоги, окутанный пушистыми, невесомыми облаками. За этой дверью и скрылся Генерал Хуа, уйдя в неизвестность.

Сяо Хуа

Бай Лаоху меня нашла.

Виной всему произнесенная клятва в храме Ду-Эр, или же простое совпадение? Уже не важно. Приглашение Владыки лично в руки отдано, мной прочитано и принято. Рано или поздно это случилось бы. И лучше сейчас, когда я нахожусь в смирении и поиски своего пути, чем по возвращению утраченного. Ведь тогда, пребывая в прежнем состоянии, на пике своих возможностей, с исцеленными крыльями, восстановленными меридианами и божественным ядром, я брошу вызов Бай. Но уже не поддамся эмоциям, не увижу в ней черт той, кого потерял много веков назад.

Для того, чтобы по небесным чертогам не поползли слухи и сплетни, Лаоху открыла дверь прямо во дворец Владыки, в личную его часть, туда, где почти не появляются слуги, и бывают только лично-приглашенные, как я. И коридором, широким, длинным, изображающим фресками бытие трех миров, мы дошли до кабинета Владыки.

— Прошу, — открывает передо мной дверь Бай, пропуская вперед, не составляя мне компанию, говоря: — надеюсь, нам потом удастся поговорить, Хуа-шисюн, — и на этих словах дверь закрывается.

Я же остаюсь один в просторной комнате, с минимум мебели. Широкий письменный стол, удобный, мягкий диванчик, книжная полка и стеллаж со свитками. Вот и все. Под ногами даже ковра нет. Зато, на панорамных окнах, поддавшись порывам теплого ветра, колыхались полупрозрачные шторы, теплого оттенка, слегка отдавая в зелень. Не устоял, подошел к окну и посмотрел в лазурную даль чертогов, вдыхая когда-то родной воздух полной грудью, и также протяжно его выдыхая.

— Рад видеть, Сяо-эр, что тебя по-прежнему радуют такие мелочи, как вид бескрайнего неба и чистота воздуха, — услышал я голос Владыки, подошедшего ко мне со спины, опустив при этом руку на плечо.

Он, как и я, минут пять смотрел в безграничную гладь идеально-голубого небо, на плывущие пушистые облака, временами обращающиеся в земных зверей, смея форму под определенным углом. Но этот момент не мог тянуться вечно. Делу, как говорят, время. И оно настало.

Владыка пригласил меня за стол, щелчком пальцев призывая второе кресло, а на стол заварник с чаем, пока что пустые шашки и пиалу с османтусовым печеньем. А стоило мне взять чашку в руки и отпить глоток, как сама собой на губах появилась улыбка, в глазах же отразилась радость. Жасминовый чай. Были бы мои крылья здоровы и не повреждены, они затрепетали бы и распахнулись, переливаясь искрами снежинок. Меня располагало то, что Владыка до сих пор помнил мой любимый сорт.

— Вот ты и улыбнулся, Сяо-эр. А это значит, беседа не будет напряженной, потечет рекой, как и время в компании старого друга, — сказал Владыка, поднимая чашку с чаем, предлагая этим жестом