– Почему ты настроена против Одьена? Он беспокоится о тебе.

– Неужели, – улыбнулась я и поставила чашку на стол. – Его подачек мне не нужно. Да и тебе не следует больше подливать мне в чай всякую муть.

– Это было необходимо.

– Для чего? Для кого?

– Ты многого не знаешь. Пусть Одьен и утверждает, что не верит ни единому твоему слову и связи между вами никакой нет, тем не менее он поссорился с отцом вчера из-за тебя, и теперь они не разговаривают.

– Не стоило портить отношения с отцом, тем более из-за меня.

– Может, и не стоило, но он это сделал. И сменил меня, когда я сказал, что собираюсь уезжать.

– Да, что ты?! – воскликнула я.

– Ты вообще знаешь, что он сторожил тебя до утра?

– Вообще-то, знаю, – наигранно улыбнулась я.

– И что?

– И ничего. Я выставила его, как только проснулась.

– Так уж и выставила, – Айени прищурился.

– Именно.

– Я сегодня опять у тебя ночую.

– Ничего себе заявления! – хохотнула я.

– Не злись. Так безопаснее.

– Для кого?

– Для тебя.

Я встала.

– Уже уходишь? – не понял он.

– Да. Мне еще назначения пересматривать.

– Тогда, до вечера.

– Дверь не заперта, – бросила я и покинула его кабинет.

Я вышла на лестницу и поняла, что сейчас не могу вернуться в отделение. Я должна была проверить все сама. Если кора Питера погибла – он мне не ответит. Если все еще жива – я смогу с ним поговорить. Или могу умереть, потому что он нападет.

Я спустилась на первый этаж. В реанимации как всегда кипела работа. Медсестра сидела на посту возле палаты Питера и что-то проверяла на своем голопорте. Я кивнула ей и вошла в палату.

Поговорить с Питером я могла только во втором измерении. Когда палач находится на грани между жизнью и смертью, сил на прыжки в четвертое и третье измерения не остается. Как бы не хотели мы спрятаться и скрыться, максимум, что можно сделать, это открыть глаза во втором измерении и попытаться выжить, вытянув хоть каплю Потока из тех, кто оказывается рядом.

Я подошла к кровати Питера и прыгнула во второе. Как и ожидала, он лежал в воздухе рядом со мной, как будто на той самой кровати, которой здесь не могло быть. Голубое свечение его Потока медленно таяло на глазах. Умирание – это процесс. Он будет постоянно проваливаться в первое измерение и снова пытаться из него выбраться, чтобы найти жертву и спастись, пока, наконец, силы окончательно не иссякнут, и он не рухнет в последний раз, чтобы умереть.

Я не прикасалась к его Потоку. Черные пятна на голове и теле, словно провалы в оболочке, свидетельствовали о том, что Питеру осталось недолго мучиться. Все, что я могла для него сделать – это поделиться Потоком, который просочится сквозь бреши в его оболочке и лишь оттянет неизбежное. Опасность заключалась в том, что Питер мог напасть на меня и попытаться отобрать Исток. И хотя я не верила, что у него хватит сил на борьбу с таким палачом, как я, опасность нападения все же была.

– Питер? – позвала я. – Питер, ты меня слышишь?

Он молчал.

– Питер! – я протянула руку к его оболочке и тут же одернула ее.

– Со… – услышала я тихое шептание.

Я подошла поближе и склонилась над его головой.

– «Сом-м-м», – произнес он, не открывая глаз.

– Что это?

Он молчал. Я коснулась его плеча и начала трясти.

– Что такое «сом», Питер?

Мои ноги начали слабеть. Он вытягивал из меня Поток. Я шарахнулась в сторону и выставила щит.

– Что такое «сом»?! – снова закричала я.

Он так и не ответил мне. И когда Поток, который он из меня вытянул, стал просачиваться сквозь дыры в оболочке, я поняла, что вряд ли он сможет еще что-нибудь сказать.

Я ушла из реанимации. Поднялась на этаж в ординаторскую. На смену заступал доктор Наварро. Я взглянула на него. Он, так же, молча, посмотрел на меня.

– Что с тобой, девочка? Плохо?

– Устала, – я присела за свой стол.

В кармане доктора Наварро запищала рация.

– Началось, – буркнул он и ответил на вызов. – Что там у вас?

– Доктор Наварро, вас срочно вызывают в реанимацию.

– Что на этот раз?

– «Прыгун» остановку дал.

«Так быстро», – подумала я.

Наварро поджал губы и ушел из ординаторской. А я поняла, что сейчас расплачусь. Воздух. Мне нужен свежий воздух!

Я спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Жалко… Жалко его… Он пережил Восстание. Смог спрятаться. И ради чего? Чтобы сигануть вниз с высоты? Слезы потекли по щекам, и я вытерла их рукавом.

– Доктор Ней, с вами все в порядке? – помощница Нори из оперблока остановилась рядом со мной. – Вы себя хорошо чувствуете?

Туфли H. Помню, как уставилась на ее новенькие туфли с символом дорогого бренда. Взгляд потек вверх. Джинсы. Ткань плотная, швы ровные, один в один, модный клеш. Рубашка белая с широкими манжетами и большими пуговицами. Эти пуговицы были мне знакомы. Фирменный знак бренда С. Клатч под мышкой из змеиной кожи. Узнаваемая модель винтажной сумки.

– Доктор Ней? – Нори склонилась ко мне.

– Да, все хорошо, – автоматически ответила я, глядя на лицо помощницы медсестры.

«Откуда такие сумасшедшие деньги?» – хотелось спросить мне.

– На улице холодно, а вы в одном костюме, – Нори заправила прядь гладких черных волос за ухо. – Замерзните!

– Я уже ухожу, – вымученно улыбнулась я.

– До свидания, доктор Ней.

– До свидания Нори.

Я провожала ее взглядом. Нори остановилась на въезде на парковку больницы. Она явно кого-то ждала. Спустя минуту к ней подъехала дорогущая машина с тонированными стеклами. Нори села в нее и уехала.

– Ее парень – райот.

Я обернулась к Одьену. Его внезапное появление за спиной меня напугало.

– Да и сама Нори не из бедной семьи. Ее отец умер еще до Восстания. Все заботы о Нори и ее брате легли на плечи матери. После Восстания ее мать взяла кредит и открыла в Т. похоронное бюро. И не прогорела. Теперь филиалы конторы есть в Р. и С., – Одьен взглянул на меня.

– Как ее фамилия? – спросила я.

– Гайндер. Ритуальные услуги Гайндер.

– А у парня-райота откуда деньги?

– Его папаша во время Восстания активно сотрудничал с послушниками. Он попал в список благополучных граждан и не лишился всего, как многие другие. Ротари Хоуптер. Все сервисные заправочные станции в округе Т. принадлежат ему.