к машине, закурили.

— Скажи, вот зачем после смерти девушки было смывать с нее кровь? — спрашивал Ребров коллегу. — Зачем заранее привозить для этого бутылку с водой, тряпки? Помнишь, ты говорил, что на ее коже в области груди и шеи эксперты обнаружили раствор крови и воды.

— Да, было такое. Но разве можно найти объяснение действиям какого-то ненормального? Убийца — человек явно с психическими отклонениями! Был бы он нормальным, разве стал бы, для того чтобы досадить Льдову, убивать ни в чем не повинную девушку да еще и взять, пусть даже путем угроз, в сообщницы ее лучшую подругу?!

— А что сделал бы нормальный человек? — усмехнулся Ребров. — Просто прирезал бы Льдова, и все?

— Ну не знаю… Но ведь у всех нас иногда случаются конфликты, мы начинаем кого-то ненавидеть и даже желать смерти… Правда, никогда и никто в этом никогда не признается… Я вот, к примеру, ненавидел в подростковом возрасте своего соседа, который постоянно приходил к нам с мамой домой и объедал нас. Каждый вечер, как по расписанию, приходил и съедал все, что было. А мы жили трудно, мать работала на двух работах, полы в своей же конторе, где бухгалтером работала, мыла. А тут этот сосед! Ладно бы ухаживал за матерью, нет! Просто по-соседски заходил, типа, «на огонек», и просил налить ему «супчика»…

— А что мать? Почему не посылала его к черту?

— Она знаешь как мне всегда говорила? «Не оскудеет рука дающего…» Вот так. Она считала, если заниматься даже на таком вот скромном уровне благотворительностью, то за это ей будет счастье…

— И? Что с соседом стало? Растолстел на ваших харчах?

— Он уехал куда-то на заработки, женился, у него родилось трое детей. А моя мама вышла замуж за своего директора, короче, все проблемы наши как-то закончились… У меня хороший отчим. Но поначалу я этого дядю Гришу просто ненавидел! Ох, что это я разговорился… О чем это я? Ах да! Когда ненавидишь человека, необязательно его убивать. Или вот так сложно подставлять. Жизнь сама разрулит. Я так считаю.

— Но теперь-то ты понимаешь, что это не может быть Льдов! — Ребров незаметно и как-то естественно перешел на «ты». — А, Ваня?

— Да непохоже… Но почему тогда скрылся? Спрятался? Ты мне вот скажи, Бронников мог его спрятать?

— Нет, не мог.

— Да-а-а, разве ты его выдашь? — нараспев, с удрученным видом сказал Иван. — Вы же, я слышал, друзья…

— А ты бы своего друга разве не спрятал? — неожиданно спросил Валерий. — Но только честно?

— Друга, которого я знаю как облупленного, конечно, спрятал бы. Думаешь, я не знаю, как можно обвинить невиновного? Я же не в лесу живу, все-таки в органах служу, иногда приходится с этим сталкиваться. Но против системы не попрешь…

И тут же, почувствовав, что встал на скользкую тропу откровенности, Кузнецов примолк.

— Как там Алевтина? Вы приставили к ней охрану? — спросил Ребров, чтобы увести Ивана подальше от темы Бронникова и его возможности спрятать у себя подзащитного Льдова.

— Да. Но она так напугана, что ей, похоже, понадобится помощь психиатров. Пока я там был, ей сделали укол успокоительного. Нервы ее совсем расшатались.

— Скажи, Ваня, а вы не рассматривали мотив элементарного ограбления?

— Ну как же! Конечно, рассматривали. Но ничего ценного из дома не вынесли, это сама Горохова сказала. Что же касается содержимого сейфа, так хозяина-то нет, как проверить? А сейф знатный, дорогой. Но он заперт. Стало быть, либо его не вскрывали, либо открыли, все взяли и заперли опять. Но ты когда-нибудь слышал, чтобы вор, очистив сейф, аккуратно запер бы его… То-то и оно! Да, и вот еще что. Ну, понятно, что в доме холостяка ценность могут представлять дорогущие часы, к примеру. Они явно в сейфе. Видеокамера, фотоаппарат и прочая техника тоже стоят целое состояние, но все на месте! Теперь о другом. У него, думаю, ты в курсе, Бронников мог тебе рассказать, одно время жила женщина по имени Лора, она была для него вроде карманного психолога. Так вот, у нее в доме была своя комната, и в этой комнате осталась шкатулка с некоторыми золотыми вещицами. Конечно, когда она ушла, то большую часть, вероятно, забрала с собой, но кое-что оставила… Так вот — шкатулка на месте, и там все цело, если верить домработнице. Вот я и спрашиваю себя: что помешало убийце забрать ценности? Но главный, конечно, вопрос: зачем ему пришло в голову убивать подругу домработницы?

— Ну, об этом я тоже думал и понял, — сказал Ребров. — Как раз подругу домработницы-то заманить к Льдову было проще всего. И манипулировать самой домработницей — тоже. Сделай, как я тебе скажу, иначе тебя постигнет участь твоей подруги…

— Да, наверное, ты прав. Жаль, что Льдов скрылся. Только он мог бы предположить, кто тот мужчина, который показывался ей только в балаклаве.

— В чем-чем?

— Балаклава — такая лыжная маска с прорезями для глаз и рта.

— А… Не знал, что она так называется. Ну да.

— А ты точно не знаешь, где он?

— Кто? Льдов?

— А мы о ком сейчас говорим? Сейчас-то уже как будто бы становится ясно, что он никого не убивал.

— Иван, ты же прекрасно понимаешь, почему он скрылся. Ты же в курсе, что он парень нервный. Вот и представь себе, что он испытал в то утро, когда проснулся рядом с трупом… Я предполагаю, что кто-то из близких ему людей поместил его в какую-нибудь клинику неврозов.

— Тоже может быть…

Поговорили они снова о несоответствии смертельных ран Жуковой. Льдов сказал, что Карине перерезали горло, и следы крови на постельном белье, которое было взято на экспертизу, показали именно это. Но на самом деле девушка скончалась от ран в области печени. А горло ее не затронуто, там даже нет порезов. Кровь с шеи и груди как будто бы смыта, о чем свидетельствуют потеки раствора крови с водой на ее теле и волосах.

— Знаешь, у меня такое ощущение, словно я бегаю по кругу, — признался Кузнецов. — Говорю одно и то же, одно и то же!

— У меня тоже, — согласился с ним Валерий. — Но я вот