Конь утомленно прядал ушами, фыркал и клонил голову к земле. Человек не подгонял верного друга – оба были измучены долгим путешествием, оба мечтали об отдыхе.

Вот уже несколько дней они двигались вдоль Тайманских Топей и уже приучились не замечать отвратительный запах болота. Если бы не четкие указания Рун, Зайкир никогда не нашел бы дорогу к замку колдуна. Он и сейчас не замечал никаких знаков присутствия здесь жилья. Девушка уверяла – их встретят, как только они доберутся до начала потайной тропы. У Зайкира на груди, под одеждой, висел на тонкой серебряной цепочке кулон Рун – в знак того, что он ее посланник. Украшение было выполнено в виде покрытого загадочными письменами черепа ворона со вставленным внутрь пылающим красным камнем. Приглядевшись, можно было различить в глубине кристалла раскидистое узловатое дерево. Впрочем, долго рассматривать его не хотелось – один лишь его вид наводил на мысли о Древнем Зле и происках темных богов. Рун утверждала, что кулон безвреден для того, кто его носит, однако Зайкир сомневался. Подобные вещицы повергали его в трепет – а ведь он был одним из лучших воинов эймира Заитдана!

Приметный валун, от которого начиналась тропа в болоте, появился перед путником внезапно. Смеркалось, и окружающий мир приобретал немыслимые очертания. Удлинялись тени, превращались в зловещих чудовищ коряги, узловатые корни редких деревьев казались змеями, так и норовившими опутать ноги коня смертельными кольцами… Зайкир зорко вглядывался в окружающий его полумрак. Никогда еще наступающая темнота не вызывала у него таких чувств. Место здесь было дурное, гиблое. Конь тоже это чувствовал: по холеному крупу то и дело пробегала нервная дрожь. Зайкир наклонялся, оглаживал изящно выгнутую шею, похлопывал, успокаивал, а сам все продолжал обшаривать окрестности настороженным взглядом.

Он отвлекся, казалось, только на миг – кулон на его шее словно бы задрожал и нагрелся. Зайкир дернул цепочку, вытаскивая украшение из-под одежды, а когда вновь поднял глаза, вокруг клубился туман, и сбоку подступало к тропе нечто огромное, темное, страшное. От неожиданности мужчина натянул поводья. Верный скакун всхрапнул, вскинул голову и остановился, перебирая ногами. Зайкир осторожно перевел дух – выступающий из тумана силуэт оказался всего лишь камнем и, кажется, тем самым, который описала ему Рун.

Вихрящиеся серые клочья лезли под одежду промозглой сыростью, оседали на волосах человека и гриве коня, затрудняли движение. Рун говорила, что так и будет. Вслед за туманом явятся и они – жуткие служители Бога Смерти. Зайкир полагал, что готов, – однако, когда полумрак вдруг дохнул потусторонней жутью и темные фигуры выдвинулись из клубящейся дымки, он испытал самый настоящий ужас. Его скакун взвился на дыбы, забил копытами. Один из Жнецов вскинул бесплотную руку. Зайкир натянул поводья, принялся успокаивать коня, хоть у самого зубы так и выбивали замысловатую дробь. Темные фигуры в развевающихся драных лохмотьях окружили всадника и двинулись в сторону Топи…

Этот путь через болото Зайкиру не удастся позабыть уже никогда. Первое время он пытался управлять скакуном – натягивал или ослаблял поводья, осматривался, вглядывался в топкую черную жижу под копытами, – но вскоре понял, что это бесполезно. Молчаливые сопровождающие знали дорогу, да и конь как будто чувствовал, куда можно ступить, чтобы не затянуло. В конце концов, усталость последних дней и пережитое нервное напряжение дали о себе знать, и посланник эймира впал в какое-то тупое оцепенение. В голове его крутились обрывки фраз и отголоски воспоминаний. Рун предупреждала: здесь, в Тайманских Топях, на тайной тропе, колдун может подсмотреть, что творится в голове у приближающегося к замку человека. Зайкир думал о Рун и помнил только ее. Какие красивые у нее волосы… Как они вьются черными кольцами, выбиваясь из-под кружевной накидки! Как обрамляют ее прекрасное лицо… Она такая гибкая, тонкая, хрупкая – совсем не похожа на сантарремских женщин! Странно, что эймир остался равнодушен к ее чарам… Впрочем, он слишком болен, чтобы думать о женщинах. А у нее доброе сердце – она ему помогает, лечит его, ночами не спит, стремясь облегчить участь больного. Зайкир и сам рад был оказаться на месте своего эймира, если бы за ним ухаживала такая красавица!..

На самом деле, сантарремец не испытывал к знахарке подобных чувств, но сейчас он не помнил об этом. Рун внушила ему такие мысли, чтобы обмануть Бодрейва и заставить его поверить в придуманную ею историю. Заитдану эта часть плана совершенно не нравилась, но девушка уверила, что Зайкир позабудет об этом, как только снимет кулон.

Болезнь эймира задержала Рун в Сантарреме, и, когда она попросила своего доброго друга Зайкира отправиться сюда, на границу с Норавией, чтобы доставить подарок владельцу Болотного замка, он не стал раздумывать. Рун предупреждала, что Бодрейв – могущественнейший колдун, но чего не сделаешь ради такой красавицы, как она? Переданный ею дар лежал в дорожной суме, надежно укутанный в бесценную накидку эймирани Шахриянн, матери Заитдана. Рун верила – Зайкир не польстится на ее подарок Бодрейву, и он готов был на все, лишь бы оправдать ее доверие.

Мужчина не заметил, в какой момент он и его жуткие спутники преодолели защитный купол, скрывающий замок от окружающего мира. Здесь царила странная тишина. Зайкир незаметно огляделся. Ни людей, ни звуков! Он знал, что может не уйти отсюда живым, но сейчас впервые ощутил настоящую панику. Он не просто погибнет здесь – он потеряет душу! Стараясь взять себя в руки, Зайкир торопливо повторил в голове слова, которые должен был произнести, выпустив ифринна. Эймир не скрывал от него опасности, которой тот подвергался. Если колдун не распознает обман и не уличит посланца во лжи, то ифринн вполне может найти способ обратить желание того, кто его произнес, ему же во вред. Холод пробежал между лопаток Зайкира, когда он представил, что все это вот-вот случится. Темные Жнецы, не медля, вели его в покои своего господина.