Сейчас у Дана появилось ощущение, будто чем-то завоняло. Самого запаха, разумеется, не было, но физиологические ощущения были схожи. Как можно вообще так относиться к окружающим, когда сам находишься в настолько уязвимом положении? Наверное Дану в этой его жизни так везет на в целом порядочных людей, что Монкут и Роун вызывают лишь чувство брезгливости. Они какие-то… глупые злодеи. Как, собственно, и многие злые люди в принципе. Умные стараются казаться хотя бы нейтрально-нормальными.

Роун и Монкут начали что-то еще говорить. Понимая, что еще несколько фраз, и сорвется либо Инсон, либо сам Дан, он решил "сорваться" заранее, пока еще не слишком зол.

– Эй, подружки-сплетницы, – прикрикнул он. – Хватит тут просвещать нас всех о том, насколько грязные у вас мыслишки. Заткнитесь уже.

Роун самодовольно улыбнулся:

– А что, правда глаза колит?

– А тебе включенная камера и петличный микрофон ничего не колит? Например – страх о том, что кто-то сольет ваши сплетни в сеть? – уточнил Дан.

Роун едва заметно вздрогнул. Он пока не настолько хорош, чтобы держать лицо в любой ситуации и совсем не показывать эмоций. Глаза на долю секунды метнулись вбок – красный огонек на большой камере общего плана действительно горит. А если еще и микрофоны включены на запись, то все их сплетни записались в идеальном качестве.

Роун явно придумал какой-то ответ, уже открыл рот, но озвучить его не успел, так как на площадке начались какие-то шевеления, а уже через несколько мгновений замигал свет, сигнализируя о скорой съемке. Роун так ничего и не сказал, но… ничего и не уяснил.

После выступления перед публикой их всегда собирали в этом зале, чтобы озвучить задания жюри и темы следующей недели. Съемка занимала около часа, а на монтаже оставалось минут десять. В этот раз решение судей затянулось, вот и ждали дольше обычного.

И это при том, что тема следующего номера уже известна – секси-концепт, либо, как альтернатива, концепция плохих парней. Person третий раз за время шоу забрали первое место, а вот ММ ожидаемо получили последнее и задание лучше фокусироваться на выступлении.

И вот, когда материал отсняли и трейни встали со своих мест, разразился второй акт конфликта.

– То, что вы держите в страхе парней из мелкого агентства, вовсе не значит, что и мы вас будем бояться, – хмыкнул Роун, подойдя к ним ближе.

Со съемочной площадки нужно сначала выйти, потом идти к выходу с павильона, затем по коридору к гримеркам – все это время трейни идут одной толпой. И камеры их уже не видят.

– А что это вы внезапно превратились в защитников маленьких агентств? – в ответ спросил Инсон. – Вроде раньше гнобили их со всей страстью, а теперь что?

– Ой, а ты вообще молчи, – фыркнул Роун. – Не дорос еще во взрослых разговорах участвовать.

– Во взрослых? – удивлено переспросил Инсон. – Это где же вы взрослых нашли? Вы ко мне вообще-то должны уважительно обращаться, я старше. Или тебя настолько плохо воспитали?

Они шли по коридору совсем рядом. Минсок шел след в след за Инсоном и явно готовился в любой момент перехватить эту драчливую белку. Дан не особо переживал о том, что Инсон на кого-то бросится. У него другой метод: он предпочитает доводить оппонента до состояния кровавой пелены перед глазами, чтобы бросились на него. Способы у него, конечно… раздражающие. Там нет ни логики, ни смысла – он просто насмехается над оппонентом.

– У меня с воспитанием все замечательно. То, что ты старше, не делает нас равными. Тебя и в группу-то взяли наверняка для того, чтобы любителям педо-контента было на кого дрочить, – ухмыльнулся Монкут.

Теперь Дан уже забеспокоился. Для Инсона тема его бейбифейса немного болезненная. Не настолько, конечно, чтобы из-за этого морду бить, но все же… За время в Person он смирился со своей особенностью и даже вроде как сам предложил сделать это своей фишкой, сейчас его детские черты подчеркивают макияжем. Хотя Дану эта идея не особенно нравится. Он был в положении инфантильного парня, он не хочет такого же будущего для Инсона.

– Да ты тоже не особо похож на героя романтической новеллы… только если это BL-роман, – ухмыльнулся Инсон.

[*BL – boy love, то есть новеллы, манхвы и дорамы, где центральной темой являются отношения двух парней. По сути, так в Азии называют слеш.*]

– Что, почувствовал во мне конкурента? Ты-то ясно на какой позиции в собственной группе, – со злой насмешкой в голосе ответил Монкут.

Дан не столько увидел, сколько почувствовал, как напряглись Минсок и Юджин. Да и Инсон тоже… заметно зол. Это Джинхо воспринимает такие разговоры с абсолютным пофигизмом. Дан за прошлую жизнь привык к прилипшему клейму парня с нетрадиционной ориентацией (не отлипло даже после того, как он несколько лет официально встречался с девушкой), но понимал сейчас остальных. Шутки-шутками, но эти заявления уже не про юмор и контент для фанатов. Это все же оскорбления. Не важно, насколько ты толерантно и иронично относишься к шуткам про свою ориентацию, в такой ситуации слова звучали бы неприятно для кого угодно.

Поэтому он остановился и одернул Монкута за плечо. Из-за этого остановились все.

– Прекращайте. Не думайте, что можете безнаказанно всех оскорблять, – сказал Дан.

– А мы не оскорбляли, – хмыкнул Роун. – Мы же правду говорим. Ты что, обиделся, что вас на чистую воду вывели? Не хотел, чтобы ваши особые отношения в группе были озвучены вслух?

Дан даже поежился от ощущения брезгливости. Вот же идиоты. И шутки у них… как у глупых школьников… которыми, впрочем, эти двое и являются.

– На чистую воду? – удивился Дан. – Вы, видимо, не совсем понимаете, на кого тявкаете.

– Что, позвонишь нашему начальству, чтобы он нас наругал? – издевательски спросил Роун.

– Нет. Но ты отдаешь себе отчет в том, с кем ты сейчас споришь? Я не просто трейни из большого агентства, у меня связей больше, чем у некоторых айдолов.

Роун опять усмехнулся:

– Запретишь французам дарить шмотки нашим сонбэ?

Дан тяжело вздохнул. Это такой наезд в духе плохишей-подростков. Их не интересуют его доводы, их нельзя запугать или убедить. Все, что они делают – это возражают, чтобы вывести тебя и спровоцировать если не драку,