Виктор Ильич пожал плечами, хотел разузнать, что за хрень лежит в ящике, и какого хрена так изуродовали «малышку», приварив намертво какую-то сетку.

– Виктор Ильич, вот этого вам знать пока не надо. От слова «совсем». Вы действовали так, как предписывалось начальством, и строго выполняли действия по защите коммуникаций при прорыве. Всё! Стойте на этом. Тем неожиданней будет мой удар по войскам охраны тыла. Ну, правда, если генерал Федоренко выполнил мою просьбу сильно об этом не распространяться.

– Ты зря на него надеешься.

– Не думаю. Ему требовалось во что бы то ни стало спасти армию. Он имел поручение Ставки и персонально отвечал за это, если не головой, то креслом. Меня он с направления не снял и четко выполнял то, что от него требовалось. Все, что бы мы ни просили. Он видел, что мы продвигаемся вперед, зачищая фланги и постоянно продвигая составы со снабжением вперед. Охрана составов была важнейшим назначением операции. Рвануть состав с боеприпасами – это же раз плюнуть. В общем, Виктор Ильич, я сам себя буду защищать. «Буду бить сильно, но аккуратно!» Графики движения у меня есть, и там видно, что составы к вам должны были поступить на сутки раньше окружения.

– По плану – да, но они не пришли.

– И я знаю, почему! – хитро улыбнулся Василий. – Вот пусть и разбираются с теми, кто это сделал, а не с нами.

– А ты где взял графики?

– Трофеи. В Княжьих Горах и в Бартеньево.

– А чего ты в этих бумажках копался?

– А интересно было: почему вы в окружение попали, чтобы больше такое не повторялось.

– А откуда знал, что нужно искать?

– Так я ж последний месяц наступал по железной дороге, вместе бронепоездом, так что всю эту кухню энкапээсовскую хорошо знаю, и куда они копии всего складывают для сожжения, тоже. Станции взяли внезапно, так что документы сохранились, печку ими протопить не успели.

В этот момент подъехал Шпиллер, взяв с собой первый взвод, тронулись по направлению к Волоколамску, останавливаясь по пути в тех местах, где находились подбитые танки армии, и снимали это на пленку. Предстоял тяжелейший бой, и рассчитывать приходилось только на неопровержимые доказательства своей невиновности. С маленькой оговоркой: «Если позволят защищаться, а не назначат в качестве козлов отпущения».

Вновь здание вокзала в Волоколамске, его правое крыло. Куча «действующих лиц», даже тех, кого мы не звали. «Закладная записка» начальника особого отдела 1-й гвардейской танковой армии уже здесь, и даже размножена. Мужичок оказался с большой гнилью в душе. Хотел снять с себя ответственность за содеянное, вот и передал дословно слова генерала Баранова. Ну, само собой, начальство встало в позу: «За козла ответишь!», хотя мы и не на зоне, поэтому смысл в эти слова вложен совершенно другой. Ведут речь об антисоветской пропаганде, недоверии к высшему руководству, которое их, козлов, поставило руководить войсками. Ну и, кроме этого, что генерал Баранов не оправдал возложенного на него высокого доверия партии и правительства и сам загнал армию в окружение, так как действовал без оглядки на соседей. Больше всех разорялись генерал армии Жуков и комиссар Цанава. Федоренко сидел молча, выслушивая эти нападки. На его лице какая-то маска безразличия, видно было, что человек вымотался за эти дни до нуля. Даже прямые угрозы со стороны ораторствовавших, в отвратительном подборе кадров, его не волновали. Когда принесли заготовленный заранее клочок бумажки, который ему предстояло подписать, он склонил набок голову, посмотрел на набитые буковки и сказал:

– Вы думаете, что я буду подписывать эту «лажу»? Даже не надейтесь! В Ставку я свое мнение доложил. Ждем решения «Самого». Капитан Челышев!

– Я.

– Вы привезли то, о чем докладывали?

– На корме танка лежат. И вот шесть пленок, надо бы распечатать.

– Давай.

Василий положил катушки с пленками перед ним. Генерал несколько раз постучал по звонку, вызывая адъютанта.

– Пойдемте, посмотрим, что привез капитан. – Он встал, устало потянулся и прошел к вешалке, на которой висел его полушубок.

Жуков и Цанава недоуменно смотрели на него.

– Ви понимаете, что ви говорите и каму? – спросил Цанава.

– Понимаю. Человеку, который отдал команду взорвать стратегически важные мосты, захваченные целенькими армией Баранова, сорвав этим самым окружение правого крыла группы армий «Центр». Именно так я и доложил товарищу Сталину.

Лица «главных обвинителей» надо было видеть! Ага, и за меня с Василием взялись! Давайте-давайте! А то мне молчать надоело! Итак, слушаю! Ага, немецкий шпион, это понятно, сын врага народа, чуть устарело, но звучит хорошо, сосунок, сейчас ты у меня отсосешь.

– Так мы как: идем смотреть или нет? Я что, зря, что ли, это по лесам собирал? – подал я голос.

Цанава остолбенел.

– Да я тебя…

– Капитан! Ведите себя прилично!

– Есть. Просто зло берет, когда совершивший воинское преступление такое говорит про меня. Я свою задачу выполнил: 1-я армия деблокирована и получила боеприпасы и топливо, которые ваши сотрудники, товарищ комиссар, у нее отняли.

– Что ты несешь, мать твою!

– Правду. Такую, какая она есть. 25 ноября в Ржев должны были прийти три эшелона. Два с топливом и один с боеприпасами для 1-й гвардейской танковой армии. Их остановили на станциях 167-й, 165-й километр и в Шаховской на три часа. Вместо них проследовало пять поездов с войсками НКВД по охране тыла, следовавших до станций Ржев-Белорусский и Думиничи, хотя город только освобожден, а направление прорыва войсками не заполнено. Поезда со снабжением для армии прошли еще шесть станций, последний семь, и встали на восемь часов, пропуская идущие навстречу литерные поезда в количестве девяти небольших эшелонов по шесть-восемь вагонов и три эшелона с войсками НКВД. Два последних «литерных», и их содержимое я видел на станции Княжьи Горы, которую мы освободили от немцев 29 ноября. В «литерных составах» – трофеи, в том числе личные вещи, швейные машинки, меха, хрусталь, посуда, произведения старых мастеров-живописцев, то, что награбили немцы в районе Ржева. И это вывозилось в Москву, а в результате целая армия осталась без топлива и боеприпасов. Вот график движения поездов в сутки нападения немцев. Вот протоколы изъятия документов на станциях Княжьи Горы и Бартеньево, подписанные мной, старшим адъютантом батальона, парторгом батальона и начальником особого отдела 1-го танкового полка 1-й дважды Краснознаменной дивизии. Здесь копии графиков, так называемые черновые журналы. Они должны были быть сожжены в 01.00 26 ноября. Лежали в печах для сожжения документов. Станции были внезапно захвачены противником в 00.46 и в 00.48 26 ноября. Пока вы грабили склады с трофеями, ни один поезд на станции Ржев и Думиничи не проходил. Станция не принимала поезда. Я доложил об этом руководителю операции.

– А я – в Ставку. Я, командующий бронетанковыми войсками Союза ССР, официально говорю вам, что вы за это – ответите! Почему вы отдали приказ уничтожить мосты?