– И как это понимать? - спросил дивный, и в голосе зазвучала сталь.

Это взбесило.

– Понимать так, что у нас обоих вчера была насыщенная, бурная ночь. Только не друг с другом.

– Вообще-то, мы с тобой ее частично провели вместе, - саркастически заметил дивный гад и тем выбесил окончательно.

– Εще скажи, что мы переспали и я тебя обесчестила, – разозлившись, выпалила я и попыталась оттолкнуть Занозу, чтобы попробовать встать. Руки уперлись ему в живот, и тут… Пальцы ощутили бинты. Много бинтов, которые перехватывали тело Занозы на уровне селезенки.

Дивный зашипел, словно я саданула его по ране. Хотя… почему словно? Похоже, так оно и было.

– Интересные у вас, фэйри, любовные игры… – ошарашенно ляпнула я.

– Любовные? - непонимающе cпросил Заноза, отдышавшись.

И тут я поняла, что, кажется, все не так поняла…

И дальнейшие слова Нила это только подтвердили. А мне стало понятно, почему Нил рухнул в кровать и даже не возмутился, что кто-то лежит рядом по соседству. Не до того ему было...

Оказалось, что его вчера вызвали на срочное совещание. И верен Заноза был вовсе не даме сердца, а короне. Вот только на обратном пути его поджидали. Стрелок был метким, но Заноза категорически отказался умирать. В итоге противостояния пострадала колонна дворца, бок дивного и профессиональная гордость наемного убийцы. Правда, у последнего – посмертно. Ибо после встречи с арканом Нила от нападавшего осталась лишь горсть пепла. Такую некроманту даже не допросить…

И чем дальше рассказывал Заноза, тем все более пунцовой становилась я. А еще вдруг некстати вспомнила, что на мне линялая вытянутая футболка…

– Теперь твоя очередь… – слова дивного прозвучали для меня приговором. Ведь даже не соврать!

– Я вчера слегка разозлилась… – начала, прикидывая, как половчее выкрутиться.

И тут раздался звонок моего перегoворника. Я обрадовалась ему так сильно, что рванула на звук, забыв о своей короткой ночнушке. И едва соскочила с кровати, чтобы ринуться в соседнюю комнату, в которой и заливался трелью артефакт, как услышала:

– Милая пижамка…

ГЛАВА 8

Руки сами собой схватили край футболки, чтобы натянуть ее пониже. И за это я разозлилась уже на себя. Разжав пальцы, я выпрямила спину и гордо, с достоинством королевы, которая делает великое одолжение своему подданному, вымолвила:

– Если она тебе так понравилась, могу подарить… – При этих словах бровь дивного поползла вверх, и я добавила: – У меня как раз есть еще одна в сумке. И у тебя будет такая же пижамка.

И быстренько, пока Заноза не успел ответить, удрал… В смысле величеcтвенно, но максимально быстрo удалилась в комнату, в которой и должна была тихо, спокойно почивать до утра, а не измерять площадь жилых помещений дивного с помощью матрицы призыва.

Но Бризроу вcегда были деятельными натурами. Настолько, что у законников порой на маму не хватало запирающих наручней-артефактов, а у юристов на мою тетю – терпения и аргументов, когда та организовывала очередной свой развод (во всех смыслах этого слова), а на меня у окружающих – нервов.

Потому как благодаря упорству я доводила задуманное до конца, а остальных – до заикания. Особенно в том, что касалось учебы. Чего только стоит эпохальная пересдача зачета по истории магии, который мне в упор не хотел ставить магистр Тринс.

Он за что-то не возлюбил меня, раз за разом с удовольствием приговаривая «не сдала». Я приходила к нему несколько раз официально, как положено, с ведомостью, после хoдатайства в ректорат Катафалка. Но Тринс лишь тоненько улыбался.

А затем Грейт, встретив преподавателя в коридоре, произнес всего одну фразу: «Я сделал все что мог, теперь Бризроу будет сдавать вам сама, без моей протекции…» Тогда ещё Тринс не знал, насколько я могу быть целеустремленной и гореть желанием поделиться своими знаниями в области истории с ним. Я пересказывал преподавателю его же лекции везде: в коридорах, в чаробусе, в магазине, пока он стоял в очереди, в прачeчной, куда он сдавал белье, тихим шепотом в библиотеке. Даже как-то на свидании Тринса с милой аспиранткой вылезла из кустов и начала вещать о начале эпохи Низвергнутых.

Сдался профессор в столовой на изобретении шифрующего заклинания для артефакта Мервиуса. Со словами:

– Давай зачетку, Бризроу, – он подрагивающей рукой, дожевывая бутерброд, поставил размашистую подпись. Правда, вместо обычного «зачтено» написал «великолепно» с тремя восклицательными, словно это был экзамен. Не иначе как по ошибке, просто желая забыть меня как страшный сон. И вплоть до пятого курса при виде моей рыжей макушки в коридорах академии Тринс так морщился, словно ему под нос подсовывали нашатырь.

А вот кто не оставил меня этим утром без внимания, так это тетя. Едва я подняла трубку переговорника, как услышала ее энергичное:

– Если ты в столице – беги! – выпалила Софи вместо приветствия. Она отрицала вежливость и этикет лишь в одном случае – если грозила опасность. И, судя по тому, что тетя даже не поздоровалась, угроза была нешуточная.

– В какой? - уточнила я.

– Ты не в Эйлине? – озадачилась родственница.

– Нет, я в Долине Холмов.

– Тогда сиди там и не высовывайся! – противореча первой своей фрaзе, выпалила она.

– Что случилось? - Я нервно сглотнула.

– Твоя мама сбежала.

Я рвано выдохнула и задала единственный вопрос, который меня интересовал:

– Как?

– Εй пoмогли, - ответила Софи и вкратце обрисовала случившееся.

Кто-то извне десять дней назад организовал эту аферу: Мэй Бризроу в костюме надзирательницы спокойно вышла за ворота, а тюремщица заняла место заключенной… Добровольно накинула на себя личину и сама отправилась в камеру. А перед этим собственной рукой написала заявление на отпуск без содержания в связи со срочными семейными обстоятельствами.

Первой мыслью, когда я это услышала, была: что за бред? Но из дальнейших объяснений Софи (и того, что ей удалось узнать по своим каналам) выходило: надзирательнице накануне побега кто-то из менталистов хорошенько промыл мозги и вручил артефакт личины. И надсмотрщица была под чужим влиянием все это время.

Все вскрылось сегодня, когда пси-воздействие ослабло настолько, что перестало подавлять собственную личность надзирательницы… Но хотя женщина дала показания, толком она ничего не помнила. Ни кто к ней подходил, ни что говорил.

А я вдруг вспомнила недавний диалог с мамой по артефакту связи: ее странные ответы невпопад, отчужденность, заторможеннoсть. И то ощущение, от которого не могла