Поволжье, как и другие части империи, стало предметом интереса этнографов, которые, помимо прочего, фиксировали обычаи, традиции и костюмы, принятые в регионе. В это время местные исторические журналы и публикации епархий рассказывали о повседневной жизни и печатали серьезные исследования Поволжья и его обитателей, включая и нерусское население. В Этнографическом музее Санкт-Петербурга хранится хорошая коллекция крестьянского платья Поволжского региона, в том числе костюмы удмуртов, марийцев, чувашей и татар[453].

К середине XIX века Поволжье и само стало одним из центров научного знания и его популяризации. Казанский университет, учрежденный в 1804 году, стал центром образовательного округа, в который входили города на Средней и Нижней Волге, Оренбургская и Сибирская губерния. При университете была школа, а в конце XIX века были организованы учительские курсы для крещеных татар. Мальчики, желавшие учиться в университете, приезжали изо всех регионов страны, а учителя, получившие образование в Казани, поступали на работу в местные школы. К концу XIX века города на Волге стали учреждать собственные литературные и географические общества. В начале XX века наблюдался прогресс в образовании и науке, который должен был пойти на пользу как Поволжью, так и империи в целом. Однако, несмотря на эти достижения, Поволжье очень сильно пострадало от эпидемий и голода в 1920–1930-е годы. Эти трагедии, впрочем, случились скорее из-за действий советского правительства, чем из-за природных катастроф, и за них, как мы увидим, пришлось заплатить дорогую цену.

III

Волга в Российской империи

Жизнь на реке и волжская идентичность

Глава 8

Волжская деревня

В начале романа «Дети мои» современной татарской писательницы Гузели Яхиной говорится о контрасте левого и правого берегов Волги глазами немецких колонистов на левом (восточном) берегу, при этом река воспринимается как рубеж:

«Волга разделяла мир надвое.

Левый берег был низкий и желтый, стелился плоско, переходил в степь, из-за которой каждое утро вставало солнце. Земля здесь была горька на вкус и изрыта сусликами, травы – густы и высоки, а деревья – приземисты и редки. Убегали за горизонт поля и бахчи, пестрые, как башкирское одеяло. Вдоль кромки воды лепились деревни. Из степи веяло горячим и пряным – туркменской пустыней и соленым Каспием.

Какова была земля другого берега, не знал никто… С правого берега вечно тянуло холодом – из-за гор дышало далекое Северное море»[454].

Из-за ширины Волги крестьяне редко бывали на другом берегу, даже если, как описано выше, на другом берегу жили люди той же национальности и религии. Мир крестьян ограничивался их деревней, на каком бы берегу реки она ни стояла, но при этом не был абсолютно замкнутым. В волжских деревнях жили не только русские крестьяне, но и татары, чуваши, марийцы и удмурты, а со второй половины XVIII века еще и немецкие колонисты. В православный мир входили не только русские, но и крещеные татары и язычники, многие из которых сохраняли и свои традиционные верования. Крестьяне различных национальностей, языков, культур и религий, по большей части жили раздельно, но при этом все равно сосуществовали в одном регионе.

Волга протекала через несколько различных природных зон: зону смешанных лесов в верховьях; степь к югу от Самары; плодородный чернозем в некоторых уездах Саратовской губернии; полупустынные степи к востоку от Царицына, доходящие на юге до Астрахани.

В среднем и нижнем течении Волга резко делила надвое территорию, по которой протекала: западный, он же «горный», берег был более холмистым, но пахотная земля здесь была лучше; на восточном берегу почва была не так плодородна, а растительности в целом было меньше.

Тем не менее жизнь крестьян на Волге была во многом одинаковой: в одно и то же время они выращивали примерно одни и те же злаки с помощью одних и тех же приспособлений; ели одни и те же плоды земли и реки (Волги и ее притоков); климатические условия тоже по сути были одни и те же, равно как и пошлины и иные повинности; они строили дома, делали одежду и обувь из примерно одних и тех же материалов. Обычаи и привычки в общинах, однако, были свои – в зависимости от национального происхождения, веры и традиций. Некоторые из них были уникальны для определенных сообществ; другие распространились по всему региону, оказав влияние на всех крестьян в нем. Многонациональный и многоконфессиональный состав сельского населения выделял волжскую деревню из числа других. Об особенностях этих взаимоотношений и пойдет речь в этой главе.

* * *

Россия была крестьянской страной: в 1719 году крестьяне составляли более 90 % населения, и вплоть до Первой мировой войны их количество составляло от 80 до 90 %. Поволжье было в основном населено крестьянами, и его экономика оставалась крестьянской, хотя, как нам уже известно, на юге и востоке обитали кочевые племена. Крестьяне не только на Волге, но и по всей Российской империи и Европе имели много общего в обычаях и жизненном укладе; однако между самими поволжскими крестьянами существовали различия правового характера, которые были во многом обусловлены национальными особенностями и которые, в свою очередь, были причиной разницы в их повинностях. По Соборному уложению 1649 года в стране было установлено крепостное право (правовой статус крепостных описан в главе 3), но далеко не все крестьяне были крепостными. Большая их часть относилась к так называемым «государственным» крестьянам, которые жили на государственной земле, управлялись государством и платили пошлину непосредственно в казну. Были также «церковные» крестьяне, жившие на церковных или монастырских землях, однако впоследствии, после секуляризации церковных земель в 1764 году, они вошли в состав государственных. В начале 1760-х годов к крепостным относилось более половины русского населения империи, но к 1795 году этот показатель составлял уже менее 50 %. Количество же государственных крестьян по всей империи выросло с 19 % в 1724 году до 40 % в 1781–1782 годах, хотя в 1816 году вновь упало до 35 % (впрочем, эти колебания во многом зависели от формального определения государственных крестьян)[455].

Крепостных среди всех крестьян больше всего было в центральных провинциях Российской империи; с удалением от Москвы их количество сокращалось, а в Сибири крепостного права почти вовсе не было. Во многом это было связано с качеством почвы, но в результате статус крестьянина оказался тесно связанным с его национальным происхождением. Подавляющее большинство крепостных крестьян Поволжья было русскими, в то время как татары, чуваши и марийцы были чаще всего крестьянами государственными. Например, в Казанской губернии в Среднем Поволжье на восточном берегу государственные крестьяне с начала XVIII до начала XIX века