поношенности, затертостей и прочего. Гордые, стройные ряды быстро движущихся по деревьям людей, несущих Волю Огня в сердцах. Впереди двигались высокопоставленные шиноби, такие как Орочимару, глава фронта, командиры и, естественно, Герой Войны - Небесный Демон.

Бланш облаченная в белый плащ с черным орнаментом на спине в виде окружности из десяти томоэ, чьи хвосты смотрят наружу. Под ним черного цвета водолазка под горло с длинными рукавами, переходящими в сегментированные перчатки угольно-черного цвета. Ее белые волосы распущены, височные пряди убраны на затылок, завязанные в маленький хвостик. На лбу стальной протектор с небольшими железными шипами в виде рогов. На ногах штаны, да привычные стальные ботинки.

Их группа быстро достигла стен родной деревни. Многие шиноби радостно начали свистеть и смеяться при виде стен дома, нарушая тем самым военную дисциплину. Змей тихо шипел, его раздражала несдержанность младшего состава, но он молчал, так как данный вопрос, как не странно, обсуждался на последнем собрании перед отправлением назад. Шиноби будут возбуждены радостной новостью и видом дома, поэтому могут не сдержаться и нарушить дисциплину в виде криков или нарушенного строя. Давки или прочих неприятных случаев это не вызовет и вызвать не должно даже в теории, просто это помешает грядущему параду.

Поскольку западный фронт без преувеличений можно считать самым напряженным, то первые почести должны достаться ему. Северо-восточный фронт, где главным противником являлось Кумогакуре, прибудет самым последним, из-за немного напряженной обстановки в переговорах с жителями облачной горной гряды. В остальном дожидались только их.

Бланш не могла расслабиться в окружении солдат Листа. Не из-за нахлынувших воспоминаний, когда она практически сожгла дотла Коноху, не из-за лиц бывших товарищей, нет. Все из-за восхищенных взглядов. Шиноби разных пород, разных возрастов, разного социального статуса не сводили с нее взгляд. Кто-то делал практически откровенные намеки, кто-то признавался в симпатии, а другие в большинстве своем просили взять в ученики. Не сказать, что она ощущала опасность, скорее напряжение, было неудобно так открыто красоваться на публике. Здесь вспоминались старые образы, когда она носила шлем.

Возле ворот Конохи их уже ждала большая толпа. Огромные створки ворот были распахнуты настежь, люди стояли вдоль стен с плакатами, цветами, украшениями. А вдоль дороги, на которую открывается вид просторной улицы были ограждения, не позволяющие деревенским занять дорогу для процессии.

Шиноби быстро, оперативно организовались колонну, которая должна была двигаться по прямой, возглавляемая Орочимару, командующим составом Сарутоби и позади них Небесный Демон. Несмотря на заслуги, иерархия власти должна быть четко выражена не только для гражданских, но и для личного состава. Независимо от твоих заслуг, будь добр соблюдать правила.

Когда колонна шиноби приблизилась до расстояния четкой видимости в десяток метров, народ взорвался хором крика радости, аплодисментов. Ниндзя и куноичи были осыпаны не только звуковыми и словесными цветами, но и настоящими. Горожане бросали в воздух цветы, лепестки и цветные ленты.

— Никогда не думала, что тебя будут встречать в Конохе, как Героя Войны. Похоже история идет своим чередом.

Левиафан протолкнулась через ряды шиноби, встав рядом с Небесным Демоном. Вампирша получила свое прозвище во время битв, где длинные лезвия ее беспощадных когтей обагрились алым: «Кровавый Мессир». Но на фоне «Небесного Демона», сокрушившего Трех Каге, повергнувшего в пучину отчаяния жестокой смерти десятки тысяч бойцов, ее достижения меркли. Но шиноби будут долгое время вспоминать, Как на поле брани кровь текла рекой и стекалась к одному человеку. Смерть врагов питала силу Левиафан, пожалуй, это было ясно даже недальновидному командиру «Легиона Смерти», что получил свое название из-за того, что участвовал во всех опасных сражениях восточного фронта и столкнулся с яростью пяти биджу.

Повесив на плечо Роан свою руку, вампирша прижалась всем телом, не позволяя расстоянию заглушить слова каверзной иронии. Розовые губы Роан дрогнули в ухмылке, в искусственной роговице голубого глаза вспыхнула картина пылающей Конохи, кружащей туче драконов над ней и тысячи проклятий, обрушившихся на предательницу.

— Жизнь странная штука.

Простой незатейливый ответ нисколько не опечалил вампира, наоборот, потворствовал разгорающемуся веселью.

— Кто-то умирает, а другой рождается. Вчера же родился Сарех? Твой маленький сынишка. Как же ему будет трудно житься без папки, но с двумя охрененными мамками!

Роан несколько охладела внешне, но внутри ее души что-то болезненно и от того обжигающе дернулось. Шевеление странных чувств тепла и некоторой несдержанной радости тронули девушку за остаток того живого, что могло быть сохранено от тех людей, кем она была и в тоже время нет. Несколько раз ее мимика играла тонкими, еле-видными линиями, не то не понимаем и растерянность, не то удовлетворенной радостью, а может кое-какой обеспокоенностью.

Левиафан не могла не заметить движения в душе Создателя, Истока и неизменного Господина. Они были связаны на более глубоком уровне, нежели Жизнь и Смерть. Они – часть одного целого, только Роан – это целое, а Левиафан – кусочек.

— Не стоит беспокоиться.

Белые волосы вампирши были отстрижены до уровня плеч, не чета длине Роан, доходящей до бедра. Когда Левиафан подбадривающей толкнула плечом Роан, ее волосы дернулись и попали в рот Бланш, вызвав короткую усмешку на лице вампира и недовольство на лице бога. Стирая с губ остаток присутствия вампирши, Роан вернула себе самообладание.

— В некотором роде ты права. Да и после «сокрушительной» по/беды проблем у меня станет гораздо больше, чем власти и почета вместе взятых.

Голос Роан сквозил сухим прагматизмом на грани пессимизма. Это ее обычное состояние, а для тех, кто ее хорошо знает, это норма, где нет злости, негодования или же затаенной ненависти. Совершенно нормально и от того прекрасно.

— Ну, подумаешь, придется пободаться с канцелярией, не в первой. Да и тебе спешить некуда… или лучше сказать не к кому? А! Или же все-таки интрижка с тем мечником является нечто большим?

Саркастичный голос Левиафан не мог не задеть нестабильные чувства Роан, от того хрупкие. На белых щеках появилась капля смущения, в мягком розовом оттенке. Воспоминания той «несдержанности» все еще «волновали» ее во снах. Было иногда приятно видеть данную картину, а не миллионы загубленных душ, протекающих под ней, словно река Стикс.

— Оу. Ты засмущалась.

Провокация вампирши удалась, но выражение лица девушки не дрогнуло. Правда уши стали совершенно красными.

— Замолчи.

— Да-да, не надо тут так себя вести. Я же твоя… семья? Странное слово для описания наших отношений.

Бланш раздраженно покачала головой, толкая вампиршу в плечо кулаком из-за чего та выпала из своих задумчивых пучин прострации.

— Не забивай дурным голову. Как