Шрифт:
Закладка:
Во сколько эти победы обошлись германскому флоту, сказать было сложно, ведь большая часть битв пришлась на ночное время. Однако те же экипажи «Охотников» приписывали себе уничтожение пяти вражеских субмарин, две из числа которых были вовсе протаранены, так как сами атаковали из позиционного положения и не успели после этого погрузиться. Команды эсминцев тоже насчитали уничтоженных их артиллерийским огнем, ни много, ни мало, сорок семь миноносных кораблей противника. Что явно было чересчур, но опровергнуть, либо же проверить, не представлялось возможным. Тут уже требовалось ожидать окончания войны, дабы впоследствии ознакомиться с докладами немецких моряков о данном сражении.
И все же, не смотря на столь значительное сокращение своих сил, командующий Балтийского флота решил на сей раз довести намеченное дело до конца. У него под рукой все еще оставались по три линкора, легких крейсера, минных заградителя, а также две дюжины эскадренных миноносцев и кораблей противолодочной обороны, не считая полусотни тральщиков. Всерьез рассчитывая расправиться такими силами с девяткой броненосцев, он приказал продолжить прокладывать путь в направлении верфи Шихау, у которой и находился возможный главный приз всего данного мероприятия — недостроенный линейный крейсер. Надо же ему было чем-то действительно стоящим ткнуть в глаза всем тем, кто, несомненно, примется пенять ему за поврежденные линейные корабли. И пущенные на дно совершенно устаревшие броненосцы вряд ли могли стать должной платой, в отличие от полноценного дредноута. Вот так и началось сражение, что острые на язык журналисты впоследствии обозвали «Избиением в Данцигском заливе».
Не имея возможности, ни отступить, ни победить, вице-адмирал Грапов, командующий собранными в Данциге резервными линейными эскадрами Кайзерлихмарине, постарался хотя бы нанести противнику как можно больший ущерб. Для чего был вынужден кидаться в ближний бой, дабы позволить вести огонь и многочисленным орудиями среднего калибра своих кораблей. Чего, естественно, совсем не нужно было его визави.
Имея существенное превосходство в скорости хода и дальности ведения огня, адмирал Эссен, постоянно маневрируя в пределах протраленного участка, удерживал противника на комфортной для себя дистанции в 58–65 кабельтов, недостижимых для 150-мм орудий немцев. Лишь 280-мм и 240-мм снаряды падали вокруг трех его линкоров, да порой влетали в их борта и надстройки. Однако разрушительный эффект и частота попаданий немецких снарядов не шли ни в какое сравнение с ответным огнем «Севастополя», «Полтавы» и «Петропавловска».
В постройку своих линкоров русские вложили действительно огромные деньги. Но отнюдь не одними лишь размерами, броней и вооружением, могли похвастать эти стальные исполины. Немалые средства также оказались потрачены на устройство самой совершенной системы центрального управления артиллерийским огнем, первые прообразы которой замечательно показали себя еще во времена Русско-Японской войны. Ну и дальномеры, естественно! Не абы какие, а 15-тифутовые! Лучшее из того, что виделось возможным приобрести за деньги! Помимо того, что таковой имелся в каждой башне главного калибра, еще три располагались в отдельных дальномерных постах. И каждый из них передавал информацию в центральный пост старшего артиллерийского офицера. Имея погрешность прицеливания менее 1 % на расстоянии в 6 миль и техническую скорострельность своих 356-мм орудий равную трем выстрелам в минуту, российские артиллеристы начинали накрывать корабли своих противников еще до того, как те могли осуществить свой второй пристрелочный залп. Потому и походило все сражение на откровенное избиение старых эскадренных броненосцев пытающихся угнаться за новейшими линкорами.
Пусть из-за постоянного маневрирования пристрелку то и дело приходилось осуществлять заново, это лишь самую малость продлило агонию немецких кораблей. Первым не выдержал и вывалился из линии броненосец младшего флагмана, вице-адмирала Беринга, того самого, кто командовал неудачным походом германского флота к Рижскому заливу. Его верный, но слишком устаревший, «Виттельсбах» смог выдержать всего семь 356-мм фугасов, что вывели из строя кормовую башню, устроили грандиозный пожар в центральном каземате и разворотили два из четырех котельных отделения. Построенный во времена, когда снаряды корабельной артиллерии весили максимум 300–400 килограмм, он никак не мог противостоять поражению его бортов вдвое более тяжелыми «вражескими подарками». Даже его главный броневой пояс, толщиной в 225-мм, оказался пробит насквозь, будучи пораженным отнюдь не бронебойным снарядом. Что уж было говорить про менее защищенные места!
Не успел он отползти подальше от продолжавшей бой линии, как вспыхнул бенгальской свечкой и взорвался однотипный броненосец «Мекленбург». Сколь бы ни был не склонным к детонации применяемый немцами порох, от подрыва самих, хранящихся в погребах, снарядов уберечься было невозможно. Естественно, взорвавшихся не просто так, а в результате поражения этого самого погреба крупнокалиберным фугасом снаряженным пятью пудами тротила.
Получил слишком много подводных пробоин и, не сподобившись спрямиться, лег на левый борт «Кайзер Вильгельм II». Весьма неплохо спроектированный с точки зрения непотопляемости корабль, пал жертвой недостаточной мощности имеющихся водоотливных средств. Прямо как его систершипы, недавно ставшие приоритетными целями для палубной авиации русских.
Ну а после того, как совершенно потерял ход и управление пылающий от носа до кормы флагманский «Кайзер Фридрих III», оставшиеся без всякого управления силы начали расползаться кто куда. Ну не было у их командиров той необходимой сплаванности, чтобы четко исполнять эволюции даже после гибели обоих флагманов. Так, оказавшийся в гордом одиночестве «Швабен» был мгновенно нагнан четырьмя эсминцами и не смог увернуться от всех выпущенных по нему разом трех дюжин торпед. Зато повезло сокрытому от глаз противника многочисленными задымлениями «Веттину» — единственному броненосцу пережившему этот бой. Максимально возможно прижимаясь к берегу он уже к вечеру смог добраться до Пиллау, счастливо избежав даже выставленных русскими минных полей. Именно показания его экипажа и стали основой для составления немцами общей картины произошедшего, поскольку с уничтоженных кораблей спасенных практически не было.
Пока же броненосцы немецкой постройки пытались сбежать или выброситься на мелководье, как это сделал «Виттельсбах», линкоры Российского Императорского Флота принялись избивать своих предшественников проданных на чужбину какие-то считанные годы назад. Бывшие «Победа», «Полтава», «Севастополь» и «Петропавловск» хоть и держались вместе до последнего, не смогли противопоставить своим преемникам ровным счетом ничего. Добившись всего семи результативных попаданий на всех, они постепенно, по мере избиения, снижали темп стрельбы, сбавляли ход и садились в воду из-за затоплений внутренних отсеков. И когда на месте этих кораблей образовались четыре чадящих очага сплошных возгораний, некогда послуживших России старичков добили
