Шрифт:
Закладка:
Пару месяцев назад Эмили прочла книгу о замужней женщине, которая завела отношения на стороне. Ее муж был алкоголиком и мужланом, который сам не раз ходил налево, и она начала встречаться с композитором, который мог играть на женском теле – ну, точнее, на определенной части женского тела, – «как на скрипке Страдивари». Книга была достаточно непристойной, чтобы Эмили бросило в жар, но сюжет сам по себе оказался довольно слабым. И все же история была достаточно захватывающей, и Эмили продолжила чтение. Одним из ее любимых эпизодов стал тот, в котором женщина снова столкнулась с композитором, после того как не виделась с ним год или два. Хотя она клялась и божилась, что постарается держаться от композитора подальше, женщина тут же поняла, что снова переспит с ним. Она ничего не могла с собой поделать. Он, черт побери, был слишком сексуален. Один лишь взгляд на него, мысль о его губах, о его пальцах «превратили ее трусики в озеро чудес». Прочтя это предложение в книге, Эмили громко рассмеялась, а сейчас оно заставило ее улыбнуться, ведь, увидев Шона спустя столько лет, она не почувствовала ни малейшего искушения.
Странно было то, что ее дыхание вообще не сбилось. Шон выглядел лучше, чем когда Эмили видела его в последний раз. Детская припухлость растворилась – или, скорее всего, как подумала она, от нее избавились благодаря персональным тренерам, шеф-поварам, образу жизни и помощи профессионалов, которую могут позволить себе лишь сверхбогатые, – и он спустился с трапа, уверенный в себе и подтянутый. Даже не зная, что джинсы на нем были от Momotaro, а мотоциклетная куртка, надетая поверх футболки, от Saint Laurent, Эмили прекрасно видела, что его одежда была на порядок лучше той, которую носил ее муж. Она украдкой глянула на Билли. Нечестное сравнение.
Билли всегда любил футболки и джинсы. Ему обычно было плевать на одежду, и именно благодаря этому безразличию одежда хорошо сидела на нем. Когда Билли было слегка за двадцать, он был поджарым, хоть ничего для этого и не делал: мышцы словно возникали сами по себе, несмотря на то что большую часть времени он просиживал за ноутбуком. У него было несколько пар джинсов и полный комод футболок, и он напускал на себя вид, который говорил, что ему на все плевать. Обычно это свойственно либо тем, кто из кожи вон лез, чтобы впечатлить других, либо полным разгильдяям. Билли же выглядел уверенно и круто. Но так было, когда ему было чуть за двадцать. В последние несколько лет – с тех пор как он завязал – Эмили начала замечать, что его поношенная одежда теперь больше походит на лохмотья. То, что раньше выглядело сексуально, стало казаться потертым и выцветшим. Как и сам Билли. Когда он перешагнул за тридцатку, волосы у него немного поредели, а мышцы, которые так легко появлялись в двадцать лет, уступили место более мягким линиям. На лице проступили новые черты – следы того, как он насиловал свое тело и здоровье на протяжении целого десятилетия. Эмили понимала, что Билли выглядит так отчасти потому, что она его таким видит: что поделать, если в его коже, испещренной глубокими морщинами, отражаются ее собственные разочарования. Быть может, поэтому новая одежда, которую он купил на деньги, полученные от Шона, так сильно его изменила. Новые джинсы, новые футболки, новый человек.
Между тем, переводя взгляд с мужа на Шона, Эмили уловила разницу между одеждой, купленной в Gap (пара джинсов за семьдесят долларов и футболка за тридцать), и тем, что можно приобрести, когда есть личный шоп-ассистент, а деньги – это вообще не проблема. Эмили не нужно было знать бренды, она и так понимала, что его футболка стоит двести долларов, а джинсы – больше пятисот баксов. А уж о том, сколько может стоить такая кожаная куртка, она вообще не хотела думать. Как там говорят? Не одежда красит человека? И в случае Шона Игла это действительно было так. Он выглядел так, будто делает вещам одолжение, надевая их. Джинсы и куртка сидели на нем совершенно непринужденно. «Потому что он и чувствует себя в них непринужденно», – поняла Эмили. Шон не пытался что-то из себя изобразить. Он, скорее всего, даже и понятия не имел, что носит одежду, которая вне досягаемости для таких людей, как Билли. И Эмили бы не удивилась, узнав, что кто-то из его сотрудников готовит для него комплект одежды на каждый день.
Но, несмотря на дорогую одежду и красоту Шона, Эмили ничего не почувствовала. Никаких бабочек в животе. Если бы она не была в отношениях и он бы начал с ней флиртовать, она бы ответила на флирт, но видеть его теперь было все равно что смотреть на потускневшую фотографию с великолепного отпуска.
Шон подчеркнуто пожал Билли руку и неловко обнял его одной рукой, как обычно делают парни, а затем повернулся и посмотрел на Эмили.
– Эй, – сказал Шон. – Рад тебя видеть.
Поцелуй в щеку, извинения, и он увел Билли к себе в машину.
– Нужно поговорить о делах, – произнес Шон.
Вот и все. Трое охранников в первой машине, Билли и Шон впереди во втором внедорожнике с Венди на заднем сиденье, а Эмили осталась одна в их «хонде».
Первые пару минут она кипела от ярости, но затем решила сдаться. Эмили ничего не могла с этим поделать. К тому же чего она хотела? Чего ожидала? Эмили была рада, что встреча с Шоном ничего в ней не всколыхнула. Их общее с Шоном и Билли прошлое и без того было достаточно запутанным. Разумеется, она пару раз – да нет, больше – фантазировала о том, как бы сложилась ее жизнь, останься она с Шоном. Но делала она это, только когда у них с Билли не ладилось. Ей нельзя думать об этом сейчас, особенно тогда, когда все наконец-то снова встало на свои места. Билли чист. Билли работает. Им выпала такая возможность. Нет, здесь не из-за чего расстраиваться. К тому же вид снаружи был сногсшибательный, и этому нужно было отдать должное. Кортака – милый городок с водопадами и густыми лесами, а венчает его озеро. Но новый улучшенный Уиски Ран – это просто нечто, и пейзажи, сменяющие один другой по пути отсюда до особняка Игл, словно сошли с открыток, особенно сейчас, когда все припорошил снег. Правда, он уже начал подтаивать в поздних лучах утреннего солнца.
К тому времени, как Эмили осилила подъем и увидела особняк, она уже не чувствовала раздражения. Она была в предвкушении. Билли описывал ей особняк и рассказывал о том, что Шон его отремонтировал, но увидеть все собственными глазами – это нечто совершенно иное.
Особняк Игл выглядел именно так, как она себе его представляла, но вот Скворечник, или Домик На Дереве, или какое там нелепое имя Шон дал этой надстройке, кардинально отличался от того, что она ожидала увидеть. Эмили думала, он будет выглядеть сурово и выбиваться из общего пейзажа: этакий каприз миллиардера, насаженный на классическое здание. Надстройка, которая с годами будет становиться все хуже и хуже. Архитектурный онанизм. Однако, к ее вящему удивлению, личная резиденция Шона выглядела так, словно ей и было место на самом верху особняка Игл. Даже несмотря на то, что стекло и сталь контрастировали с деревом и камнем, которыми был отделан особняк, все это отлично смотрелось вместе. Гнездо. Точно, Билли сказал, что именно так Шон назвал эту часть здания. Хоть это имя и звучало нелепо, оно подходило идеально: особняк был похож на птицу, которая вот-вот взлетит – в поздних лучах утреннего солнца водостоки выглядели несколько резко и грозно, а стеклянная надстройка, покоящаяся на стальных балках, вызывала в воображении ассоциацию с птичьим гнездом.
Эмили следовала за двумя
