– Спасибо, что забрали нас из школы, – хором сказали девочки. Затем каждая обняла меня. Они мне действительно очень нравились. Как бы я хотела, чтобы у Фредди была сестра.

– Домашнюю работу они сделали, – добавила я, когда они уходили.

– И ты свою не забудь сделать, – подмигнув, сказала Оливия.

– Какую домашнюю работу? – спросил Фредди.

– Ту картину, которую мне нужно закончить, – ответила я.

Я не солгала. Мне действительно нужно было закончить картину. Покупатель, который приобрел предыдущую, заказал еще одну. На ней красовался морской пейзаж, я рисовала его по фотографии, которую сделала на островах Силли во время медового месяца. Мне почти не хотелось его продавать. Бирюзовый и аквамариновый оттенки притягивали меня, я словно была прямо там, в воде. Подальше от всего этого.

В ту ночь я воспользовалась советом Оливии. В любом случае довольно часто я ложилась спать раньше Тома. Он обычно зависал внизу, проверяя электронную почту. Пользоваться вибратором оказалось проще, чем я думала. Меня захлестнула волна удовольствия. О боже! И не представляла, что может быть так!

На следующее утро я проснулась, чувствуя себя… ну, на самом деле сияющей. Но при взгляде на Тома какая-то часть меня рассердилась. Подарок Оливии напомнил мне, как хорошо нам с Томом было вместе. И, вероятно, больше уже не будет. Но, в отличие от Хьюго, мой муж по крайней мере заслуживал доверия.

Когда Фредди перешел в выпускной класс – я с трудом могла поверить, что сын так быстро повзрослел, – начало нарастать напряжение.

– Тебе придется больше концентрироваться на математике и подобающих предметах вместо того, чтобы все время рисовать, – сказал Том.

– Искусство – подобающий предмет, – ответил Фредди.

– Да, – поддержала я. – Именно так. И мы это уже проходили.

– Мужчине нужны солидные навыки, которые его поддержат.

– Какой сексизм, – вырвалось у меня.

– Да ладно тебе, Сара. Ты не смогла бы прокормиться, если бы не я.

– Прости, мам, – сказал Фредди позже, когда мы остались одни.

– Все в порядке, – ответила я. Но все было совсем не в порядке.

Вскоре после этого мне позвонили из школы Фредди и сказали, что он прогулял и был пойман с друзьями в городе за курением.

– За курением чего? – спросила я, придя по вызову. Том был на работе, и я решила, что лучше ничего ему не скажу, пока не выясню все факты.

Куратор бросил на меня неуверенный взгляд.

– «Бенсон и Хеджес»[10], полагаю.

Какое облегчение!

– Могло быть и хуже, – заметила Оливия, когда в тот же день приехала за девочками и я во всем ей призналась. Она бросила на меня понимающий взгляд. – Это же не марихуана и не крэк, верно?

Временами казалось, что Оливия слишком много обо мне знает. Обо мне прежней. Той, что все еще пыталась иногда проявлять себя.

– Как вы купили сигареты? – спросила я сына.

Фредди пожал плечами:

– Одолжили у брата моего друга удостоверение личности.

– Но это незаконно.

– Разве? Все так делают.

– А ты не должен больше так делать. Я серьезно. Ты можешь получить предупреждение.

Фредди пожал плечами:

– Ну и что?

Внутри у меня все сжалось.

– Поверь, ты не хочешь попасть в полицейское досье.

Он рассмеялся:

– Я и не собираюсь, мам. Ты слишком много суетишься. И ты такая паинька-паинька!

Что бы он подумал обо мне, если бы правда выплыла наружу? Сын мог решить, что время от времени нарушать закон – это нормально, ведь родители подают пример своим поведением.

Потом Фредди отстранили от занятий за драку на площадке с мальчиком постарше. Тому досталось сильнее – у него был сломан нос. Такое от мужа мне уже не удалось скрыть. Тем более Фредди не разрешали возвращаться в школу целых две недели.

– Зачем ты это сделал? – спросили мы его.

– Он грубо отзывался о тебе из-за голых людей, которых ты рисовала.

«Вот видишь?» – говорило лицо Тома. Позже он набросился на меня в своей напыщенной манере.

– Это несправедливо и по отношению к нему, и по отношению к нам. Люди будут гадать, что у тебя в голове.

Я в бешенстве ушла. Том был таким ханжой. Часть меня чувствовала себя польщенной тем, что мой мальчик заступился за меня. Однако мне не хотелось, чтобы его травили из-за того, что я отличаюсь от других мам. Так и он выделялся среди одноклассников, а я по себе знала, к каким печальным последствиям это может привести.

В моей голове царил сумбур. А Том все контролировал. Не только меня, но и Фредди. Что бы мы ни делали, он все порицал.

К счастью, за несколько недель буря, кажется, успокоилась. Затем, пару недель спустя, Фредди ужасно повздорил с Томом за обеденным столом.

– Доедай все, что у тебя на тарелке, как я делал в твоем возрасте.

– Я больше не ребенок, – возразил Фредди. – У меня есть право есть то, что я хочу.

– Нет, пока ты живешь под моей крышей.

Через два дня я увидела, как Фредди вышел из комнаты для гостей, которую Том превратил в офис.

– Просто взял бумагу для принтера, – сказал сын.

В тот вечер Том, вернувшись домой, не смог найти важный отчет.

– Уверен, что оставил его на своем столе, – сказал он. – Ты там прибиралась?

– Нет, но… – Я замялась.

– Что?

– Фредди заходил за бумагой. Возможно, он взял случайно.

Разгорелся яростный скандал. Фредди клялся, что не прикасался к отчету. Том ему не верил. Видимо, этот документ был незаменим. Из-за «конфиденциальности» материала на компьютере не было копии.

– Ты ведь ничего не сделал из-за той вашей с папой ссоры? – спросила я, когда мы остались одни.

Глаза сына расширились.

– Конечно нет, мам.

Но внутри я ощутила неприятное беспокойство.

Поведение Фредди в школе снова ухудшилось. Он пропускал занятия, потому что считал их «скучными», и его все время оставляли после уроков. Затем отстранили на неделю за «постоянную грубость по отношению к учителям». Однажды Фредди разозлился и оттолкнул меня, когда я попыталась выключить телевизор, поскольку, по моему мнению, сын уже достаточно насмотрелся. Я поскользнулась и ударилась голенью о приставной столик. Фредди попросил прощения, но синяк остался. Не только на моем теле, но и на сердце. Что происходит с моим драгоценным сыном?

В конце концов куратор предложил отвести Фредди к педагогу-психологу.

Том тоже обещал прийти, но в последнюю минуту у него образовалась встреча. Я хотела быть абсолютно честной – или как можно ближе к этому, – поэтому