- Учись давать отпор. Ты следователь, ведешь дело - а он только помогает.

- Я вот думаю… может, попросить, чтобы его отозвали, а мне дали другого опера?

- Вот не думал, что ты спасуешь перед неуправляемым оперативником, дочь, - усмехнулся Иван Валерьевич, выключая телевизор, где началась какая-то развлекательная передача. - Ты же Вадис, а мы не отступаем.

- Ты думаешь, так легко быть Вадис? Сравнивают же постоянно - то с тобой, то с мамой, то с Максом.

- А как ты хотела? Я предупреждал, когда ты в Школу милиции пошла, что так будет. Город не такой огромный, как кажется, а наша семья много десятилетий в милиции-полиции служит. Но ты уперлась, теперь не жалуйся.

- А я и не жалуюсь, - пожала плечами Олеся. - Сказала только, что мне с Мезенцевым трудно, но так ведь бывает, правда? Не все люди друг другу подходят…

- Ну, ты пока не замуж за него идешь, - снова улыбнулся отец, - хотя я бы, кстати, не возражал. Помню Федю еще стажером, хороший парень, толковый.

- Что ж не женился до сих пор, раз толковый такой? Не пригодился никому?

- Может, тебя ждал?

Олеся снова вспыхнула и встала из-за стола:

- Ерунда! Теперь убирай со стола за свои провокационные разговоры. А мне еще статью закончить надо, заказчик уже пять раз написал, что ждет.

Она быстро скрылась в своей комнате, чтобы отец не начал подкалывать ее по поводу симпатии к Мезенцеву. Федор на самом деле ей нравился, но его манера постоянно говорить с ней словно свысока, как с несмышленой малолеткой, очень раздражала. Иногда вдруг Мезенцев сбрасывал маску саркастичного циника и становился совершенно другим - остроумным, веселым, заботливым. Тогда Олеся начинала думать, что тоже нравится ему. Но такие моменты случались редко, а вот совместная работа требовала от нее постоянного напряжения.

«Может, на самом деле попросить, чтобы его отозвали? С кем-то другим мне было бы проще, - думала Олеся, открывая ноутбук и загружая файл с переводом. - Папа, конечно, в чем-то прав, нельзя позволять чувствам - любым, какими бы ни были - мешать работе.

Но… я же все время держу в голове, что Мезенцев может сбить меня с мысли своим сарказмом, неверием в мои силы. Зачем он это делает? Как мальчишка, ей-богу».

Работу заказчику Олеся сдала за полночь и удовлетворенно потянулась, разминая плечи и спину. Можно было ложиться спать, но в голове крутилась какая-то мысль, и она никак не могла уловить суть. Пришлось взять лист бумаги и карандаш, вернуться за стол и начать рисовать. Нехитрые картинки всегда помогали сосредоточиться - какие-то домики, котики, зайчики, больше похожие на рисунки ребенка лет семи. Иногда в них прослеживались черты людей, которые окружали Олесю, вот и сегодня в скачущем зайце проступили черты брата.

«Оба потерпевших убиты после пыток - от них чего-то требовали, - думала Олеся. - Ладно, от антиквара Канунникова можно было хотеть номера счетов, например, или подпись на доверенности. Но старик-коллекционер в глухой деревне? У него ведь почти ничего и не пропало, вся его коллекция ничего особенного не представляла, разве что иконы. Но их как раз не взяли, а дом перевернули вверх дном - значит, было время на это? Или знали, что брать, просто искали, где именно? Единственная улика и там, и там - след ботинка тридцать девятого размера. Может, Мезенцев прав и это женщина? Но тогда с ней кто-то, умеющий убивать голыми руками. Где искать этого умельца?»

- …Лиська… Лиська, просыпайся… - Отец тормошил ее за плечо.

Олеся, с трудом оторвав голову от подушки, села на кровати:

- Что? Папа, что случилось?

- Ты чего мобильный выключила? Там Мезенцев домашний оборвал - убийство у вас.

- А я-то при чем? Нет дежурного следователя?

- Мезенцев сказал - приказ начальства тебе выезжать на место преступления. Собирайся, я кофе сварю. Федор едет уже.

Отец взялся за ободы колес и, с силой оттолкнувшись, выкатился из комнаты. Олеся перевела взгляд на часы - половина шестого, всего полчаса осталось до подъема. Но надо ехать…

Мезенцев ждал ее в машине, курил и нетерпеливо постукивал пальцами по оплетке руля:

- Долго собираетесь, Олеся Ивановна.

- Что - труп куда-то опаздывает? - огрызнулась она, садясь на переднее сиденье.

- А вы набрались-таки черного юмора у Семеныча, - хмыкнул Мезенцев, выезжая из двора.

- Так что случилось-то?

- Труп, Олеся Ивановна, вот не поверите.

Она развернулась к Федору и, глядя в упор, попросила:

- Федор Ильич, давайте договоримся. Поскольку работать по этим делам нам предстоит не пару дней, то попробуйте сменить тон в общении, хорошо? Вы мешаете мне делать свою работу, я не на экзамене, а вы не экзаменатор, понятно?

Мезенцев слегка опешил, лицо его стало растерянным:

- Извините, Олеся Ивановна… я как-то не подумал. Я ж со всеми так разговариваю, и никто не жаловался.

- Я тоже не жалуюсь, а прошу вас вести себя немного иначе, если вам не сложно.

- Нет, не сложно, - пожал плечами оперативник. - А в театр пойдете со мной? - спросил он неожиданно. Олеся решила, что ослышалась:

- Куда?!

- В театр. Приезжают хорошие московские артисты, один спектакль, суббота, девятнадцать часов. Так что - пойдете?

- Ну…

- Это не ответ.

Олеся почувствовала, как покраснела до корней волос, отвернулась к окну и пробормотала:

- Я подумаю…

- Тогда думайте до вечера, хорошо? Мне надо с билетами определиться.

- Вот не думала, что вы театрал.

- А как, по-вашему, я свободное время провожу? Пью пиво и стреляю по пустым бутылкам?

- Мой отец предпочитал в свободное время спать.

- Ну, он работал в РУБОПе - в то время сон, наверное, был самой большой роскошью. Вы-то ребенком были, вряд ли помните… тогда ни один выпуск новостей не обходился без репортажа об убийстве, разбое, разборках «стенка на стенку». Земля горела. Какой уж тут театр…

- А куда мы едем? - заметив, что машина уже выехала на загородную трассу, спросила Олеся.

- Так труп-то в области, поселок Никоновка, сорок километров. Опять дедок, кстати. По словам соседей, переехал из города лет пятнадцать назад, и все это время к нему какие-то деятели приезжали - на дорогих машинах. Я осмотрелся там бегло, на первый взгляд - наши это клиенты, шея у деда