пишем апологию церковной веры, но не церковной системы. Конечно, для начала следует напомнить, что сама иерархия родилась в церкви от апостолов, что любые общества делятся на учащих и учащихся, что и сами апостолы и первые епископы и пресвитеры были и первыми же кандидатами не только на служение, но и на мученичество. И только благодаря трудам церковных лидеров у нас есть теперь тщательно выверенное само Писание, и христианское богословие, и богослужение, – такие ценности, над которыми ни один христианин шутить не станет. Потому и не поторопится отрицать церковную иерархию в принципе.

Можно еще раз вспомнить все содержание написанного выше о народной религии и смириться перед неизбежной волей Божией на ее установление.

Придется, осматривая церковную историю, признать, что любая христианская конфессия, становясь народной и государственной, в каких-то формах непременно породит и представит миру своих «великих инквизиторов», которые мнят себя наместниками Христа и самому Христу готовы выдвинуть упрек. Мол, Ты не научил народ веками жить в стабильном обществе, Ты же велел ждать скорого Твоего возвращения, а сам так и не пришел, теперь уж мы научим народ Твоему Евангелию и его практическим применениям лучше, чем Ты сам. А Ты уж отойди и не мешай.

Невозможно отрицать и того, что в приведенном гадком по своей сути упреке Богу имеется значительная доля практической правды.

Приходится признать и тот факт, что любая устоявшаяся церковная система, поддерживающая христианство в качестве народной религии (причем в любой конфессиональной оболочке!) неизбежно «заточена» на то, чтобы порождать таких «инквизиторов» с их аргументацией, не лишенной оснований.

И невозможно принять таких церковных наставников!

Вот все отрицательные черточки в обрисовке самой проблемы: нельзя не признаться, нельзя не сознаться… А никакого положительного решения мы не можем предложить.

Сломать церковную систему и пойти сектантским путем? – Мы рассмотрели уже сектантский путь. Это не выход. Тем более что и сама Реформация, восставшая вроде бы против инквизиторов, в реальной истории породила инквизиторов своих, вроде Кальвина, который точно так же казнил несогласных с ним, как еретиков и точно так же сам занял место отрицаемых им «инквизиторов».

Бросить церковную организацию любую и принципиально? – Это кончится неизбежно выдумыванием собственной религии и неимоверной гордыней, вознесенной над всем миром.

Молить Бога, чтобы вернул свою Церковь в тотально-гонимое положение? Чтобы вырезал всех епископов, а остались бы прежние герои духа, кандидаты на мученичество? – Но советское время знало и такой прецедент и показало очень наглядно следующее. Очень быстро гонители вырежут как раз самых достойных из епископов и священников, а вот настоящих кандидатов в «инквизиторы» оставят себе «на развод» и на их-то основе и построят новую свою церковную систему, в еще большей степени страждущую этим самым духовным недугом.

Опять три отрицательных решения.

Быть может, в духовной области существуют такие вопросы, которые только лично Бог может разрешить лично для человека, всерьез столкнувшегося с данной ситуацией, когда вопрос ставится не абстрактно, а через личную душевную трагедию? И перед нами как раз один из таких вопросов?

Ну, тогда, если наш читатель сам и лично попал в такую ситуацию, под реальную власть «инквизитора», а не просто вычитал у Достоевского этот сюжет, то чем остается помочь нам, кроме указания на три не подходящих варианта ответов.

Где не помог сам Феодор Михайлович, да поможет только Господь Бог!

Заключение

Указав на известные духовные опасности в церковной жизни, и уяснив, что церковь – учреждение богочеловеческое, в котором много человеческого, мы все-таки посмотрим и на то, что в церковной вере осталось Божьего. В этом и была задача нашей работы: обосновать со стороны человеческого знания ту веру людей в библейского Бога, которую сохранила и пронесла христианская Церковь. Благодарение Богу, у нас есть и само Священное Писание, и нам известен контекст его появления. Как в природе, так и в религиозной истории человечества есть свой замысел и свои закономерности его развертывания, которые, надеемся, нам удалось уяснить, хотя бы отчасти. Познание чужого замысла, особенно Высшего Замысла, по идее, призвано дать нам надежду и компас.

Обнаружив Замысел, мы не утверждаем, что до конца его поняли. Более того, даже знание уроков истории никак не может нас избавить от необходимости решать наши собственные задачи, которые ставятся нам в рамках того же общего Замысла, и не повторяют задач, уже решенных нашими предками.

Но в своей жизни каждый из нас может отчасти повторить и одну важную сторону в духовном пути Иова. Когда Бог показывает ему мироздание, недоступное человеческому познанию и управлению, но полностью подвластное Богу, – Иов от одного только этого осознания величия Замысла вполне основательно признает, что он увидел Бога своими глазами (см.: Иов 42, 5).

Теми же глазами постараемся увидеть Бога и мы. Знание замысла, признание замысла добрым – это уже очень важное основание для благой надежды.

А пока-то стазис…

маленькое рассуждение о большой вечности

Против правил

По наторенным дорожкам религиозного парка мы привыкли ходить давно и спокойно. Тропинки эти лежат между газонов. На газоне темы, о которых не говорят, тропинки же вымощены готовыми формулами прошлого. Прогулка легка и удобна в любом случае. Даже если ходим в разных направлениях по одной и той же дорожке.

Но иногда в жизни мы встречаем момент, когда в наш парк вбегают какие-то странные люди. То ли хулиганы, то ли сумасшедшие. Они не ходят по дорожкам, они бегут по газонам топча цветы неведомого и ломая кусты непостижимого. При этом они орут, как резаные, от нестерпимой боли, источник которой на самом деле глубоко духовен. Они совершенно не соблюдают никаких правил и приличий. Если вы окажетесь у них на пути, то рискуете получить, извините за выражение, по своей спокойной интеллектуальной физиономии.

За тридцать лет своей прогулки я таких вторжений в религиозный парк видел только два. Оба раза это были женщины. И обе, к моему счастью, нарвались не на меня непосредственно. Интеллектуальная физиономия пострадала не моя. Но вообще, от прочтения такого рода исповеди неловко станет не только мне, но и вам, читатель. Судите сами. Вот это письмо таинственной незнакомки, имени которой я совсем не знаю, ибо само письмо приплыло ко мне по волнам вездесущей электронной сети. Я сохраняю всю орфографию и пунктуацию, только длинные строчки из сплошных вопросительных знаков ограничиваю тремя крючками – поближе к правилам.

Мы в ловушке? Некуда бежать?… Я не знаю, куда мне деться от этих мыслей… Я