между ними из-за этого воспоминания. Сейчас было не время для этого.

Быстрый взгляд в его сторону показал ей, что он обосновался у острова со своей водой и теперь держит ЭйчДи на руках. Он успокаивающе гладил собаку, глядя на нее. Она вернулась к тому, что делала.

Прошло мгновение, и Джи Джи спросил: «Что произошло, когда сеньорита Ана поняла, что это ее отец напал на тебя и обратил?»

Ильдария пожала плечами. — Не знаю, узнала ли она это.

— Объясни, — мягко попросил он.

Она кивнула, но схватила яйца из холодильника, прежде чем признаться: «Я не пошла в салон. Сначала я даже не шевелилась. Я просто стояла наверху лестницы, в ужасе». Она пожала плечами. «Я не знаю, как долго я стояла там, но, наконец, подошла служанка, которая сказала мне, что сеньорита Ана хочет, чтобы я присоединилась к ней. Она спросила, все ли со мной в порядке и мне нужно спуститься вниз, т. к. Сеньорита Ана ожидала меня. Когда я кивнула и начала спускаться, она отошла. Я слышала, как она шла обратно по коридору, и я просто… — Она поморщилась, разбила яичную скорлупу о край миски и позволила яйцу выпасть поверх сухих ингредиентов, когда закончила. «Я просто спокойно спустилась по этой лестнице и вышла прямо через парадную дверь. Мне даже удалось идти медленно, будто прогуливаюсь, пока я не дошла до конца дороги. Только тогда я бросилась бежать». Она снова встретила его взгляд. — С тех пор я в бегах.

Джи Джи нахмурился. — Твоя Abuela?

Ильдария отвернулась, чтобы положить теперь уже пустую скорлупу и взять еще одно яйцо, прежде чем признаться: «Я никогда ее больше не видела».

«Что?» В его голосе был такой ужас, что она вздрогнула. Это был тот же самый ужас, который она чувствовала, когда думала об этом. Ее Abuela была для нее всем. Она подарила ей дом и безусловную любовь. Ее бабуля поддерживала ее и боролась за нее. Она заслуживала лучшего.

Вздохнув, Ильдария разбила и добавила в тесто еще три яйца, затем собрала все четыре разбитые скорлупы и выбросила их в мусор под раковиной. Затем она быстро вымыла руки, прежде чем схватить большую ложку, чтобы размешать тесто, и сказала: «Я хотела пойти прямо к ней, рассказать ей, что я вспомнила, и спросить, что делать. Но мне нужно было покормиться».

Она оглянулась и увидела, как Джи Джи кивнул, но знала, что на самом деле он не понимает. Ей нужно было объяснить. Подняв миску, она обняла ее одной рукой и повернулась, чтобы прислониться к прилавку, чтобы видеть, как помешивает тесто и сказала. — Начало инициации, то, что ты увидел, когда твоя мать проходила оборот, — добавила она, пригвоздив его взглядом и заметила, как напряглось выражение его лица, прежде чем продолжила, — я уверена, что это больно, но все, что я помню об этом — ужасные кошмары. Я так понимаю, это то, что большинство обращенных помнят потом, ужасающие кошмары».

Он выглядел таким пораженным этой новостью, что легкая улыбка тронула ее губы.

— Это правда, — заверила она его.

— Но моя мать, — уверенно сказал он. «Она была в агонии».

«Si. Я уверена, что я тоже, — сказала она ему. — Но разум… — Она пожала плечами. «Это не сохраняется в памяти. Возможно, дело в нано, а может быть, мозг просто не может обработать такие устойчивые и мощные ощущения и происходит короткие замыкания. Не знаю, но я толком не помню боли. Только кошмары, и мне сказали, что они одинаковы для всех обращаемых.

Джи Джи упрямо покачал головой, отказываясь верить.

— Ты когда-нибудь спрашивал ее? — спросила Ильдария.

Джи Джи нахмурился, но неохотно покачал головой.

— Возможно, тебе следует, — мягко предложила она. «Потому что, насколько я могу судить, эта часть оборота тяжелее для тех, кто за ней наблюдает, чем для того, кто проходит оборот».

Упрямство на его лице говорило ей, что он еще не готов принять эту идею, поэтому она отпустила ее. Сомнение было посеяно в его голове, и он задумается над этим, и, надеюсь, когда-нибудь спросит свою мать. Это может не убедить его пройти оборот. Его отвращение было взращено с раннего возраста, подсознательно влияя на его решения, точно так же, как жестокое обращение с ней в детстве все эти годы работало под поверхностью, заставляя ее избегать сексуальных ситуаций.

«В любом случае, — сказала она, переводя взгляд на тесто и возвращаясь к этой теме, — ад для меня наступил после того, как худший этап оборота был позади, и я пришла в сознание. Голод был постоянным. Но я не понимала, что это было голодом. Для меня это была просто боль. Иногда это был просто легкий дискомфорт, который я испытывала как смертная, когда была голодна. Но иногда мне казалось, что мой желудок ест сам себя. Если я не поем, тогда, чувство бы распространилось и изменилось, ощущение, будто моя кровь превратилась в кислоту и закипела во всех моих органах.

«В первые недели я всегда просыпалась голодной, обычно просто с легким дискомфортом, но иногда с грызущим животом. К счастью, сеньорита Ана всегда была рядом с донором, чтобы помочь мне поесть. По крайней мере, первые две недели. Но на третьей неделе она начала приходить позже, а не ждала моего пробуждения. Мне приходилось оставаться в своей комнате и страдать, пока она не придет. Я никогда не должна была покидать свою комнату без нее. На самом деле я нарушила правило, собираясь навестить свою бабушку».

«Что?» — спросил он с удивлением. — Почему тебе не разрешалось выходить из своей комнаты?

— Ради безопасности смертного персонала, — просто сказала она и, решив, что тесто уже достаточно перемешано, поставила миску на стол, включила духовку, чтобы она нагрелась, а затем достала форму для кексов и формочки для кексов.

— Она думала, что тебе не безопасно находиться среди смертных? — спросил он, наблюдая, как она опускает бумажные формочки для кексов в форму для кексов одну за другой.

Ильдария пожала плечами. «Я была новообращенной. Новообращённые априори не безопасны для смертных.

«Почему?» — сразу спросил он.

«Мы не всегда понимаем признаки того, что голодны, что нам требуется кровь», — объяснила она, наливая жидкое тесто в бумажные стаканчики. «Мы автоматически тянемся к еде, потому что первые приступы голода похожи на голод по еде, и мы еще не приспособились к нашим новым потребностям и их сигналам. Даже ощущение того, что желудок сам поедает себя, подобен голоду по еде, когда смертный действительно голоден. Но кислота, атакующая органы, не такая. К сожалению,