В следующем веке Королевский совет превратился в Великий совет королевства, от которого Тайный совет получил свою законодательную, а Палата лордов — судебную власть. Суд Звездной палаты и Судебный комитет Тайного совета представляют собой позднейшие порождения апелляционного суда Генриха II. Собственно Королевский суд уступил первое место этим высшим судам и после Великой хартии разделился на три отдельных палаты — Королевской скамьи, Казначейства (Exchequer) и Общих дел (Common Pleas); каждый из этих судов в эпоху Эдуарда I получил особых судей и стал во всем самостоятельным.

В течение десяти лет, следовавших за восстанием баронов, могущество Генриха II достигло высшей степени, а вторжение в Ирландию, о котором мы расскажем позже, подчинило ее английской короне. Но его реформаторская деятельность была внезапно прервана смутами и восстаниями его сыновей. Старшие его сыновья, Генрих и Жоффруа, умерли один за другим; тогда против него стал интриговать Ричард, ставший наследником престола и правителем Аквитании, в союзе с преемником Людовика VII Филиппом II. Дело кончилось открытым разрывом, Ричард признал себя вассалом Филиппа II, и союзники внезапно появились перед Лемансом, заставив Генриха II бежать в Нормандию.

С горы, где он остановился взглянуть на пылающий город, столь дорогой ему как место его рождения, король кинул проклятие Богу: «Так как Ты отнял у меня мой любимый город, город, в котором я родился и вырос, в котором покоится прах моего отца, то я отомщу Тебе за это — я отниму у Тебя то, что Ты считаешь во мне дороже всего». Смерть уже стояла за спиной у Генриха II, предсмертное желание влекло его к Отечеству его рода, но когда он достиг Сомюра, Тур уже пал и преследуемый король должен был просить у врагов пощады. Они показали ему список заговорщиков, и король увидел во главе его имя своего младшего и любимого сына Иоанна. «Ну, — сказал он тогда, обернувшись лицом к стене, — теперь пусть дела идут как угодно; я более не забочусь ни о себе, ни о мире». Его повезли в Шинон по серебристым волнам Венны, и, бормоча: «Стыд, стыд побежденному королю», — он печально скончался.

Глава IX

ПАДЕНИЕ АНЖУЙЦЕВ (1189–1204 гг.)

Нам нет необходимости следовать за Ричардом в его крестовый поход, занявший начало его царствования и на четыре года оставивший Англию без правителя, следить за его битвами в Сицилии, завоеванием Кипра, победой при Яффе, бесплодным походом на Иерусалим, перемирием с Саладином, кораблекрушением на обратном пути, двухкратным заточением в Германии. Когда он освободился из плена и вернулся, то встретился с новыми опасностями. В его отсутствие королевство находилось в руках Вильяма Лоншана, епископа Или, бывшего главой светской и духовной власти в государстве в качестве юстициария и папского легата. Лоншан был верным слугой короля, но его вымогательства и презрение к англичанам возбудили против него сильную ненависть баронов, нашедших себе предводителя в лице Иоанна, так же изменившего брату, как и отцу. Интриги Иоанна с баронами и французским королем привели, наконец, к открытому возмущению, быстро, впрочем, подавленному, благодаря находчивости нового примаса, Губерта Уолтера, а возвращение Ричарда сопровождалось полной покорностью его брата.

Но если Губерт Уолтер сумел сохранить порядок в Англии, то за морем Ричард столкнулся с такими опасностями, значения которых он со своей проницательностью, не мог не оценить. Он не обладал административными талантами отца, был менее искусен в дипломатических интригах, чем Иоанн, но он был далеко не простым солдатом. Страсть к приключениям, гордость физической силой, прорывавшееся временами романтическое великодушие сталкивались в нем с хитростью, бессовестностью и страстностью его рода. Тем не менее в душе он был политиком столь же холодным и терпеливым в исполнении своих планов, сколько и смелым в их составлении. «Дьявол на свободе. Берегитесь!» — писал Филипп II Иоанну при известии об освобождении короля. Беспокойное честолюбие Филиппа II раздражали воспоминания об оскорблениях, перенесенных им во время крестового похода, и он воспользовался планом Ричарда, чтобы напасть на Нормандию, в то время как аквитанские бароны подняли восстание с трубадуром Бертраном де Борном во главе.

Недовольство чужестранным правлением, насилием наемных солдат, жадностью и притеснением финансовых чиновников, суровостью и строгостью правления и судов побудили к восстанию против анжуйцев всех баронов их владений на материке. Не было преданности анжуйцам и среди народа. Даже Анжу, родина их семьи, так же сильно тяготела к Филиппу II, как и Пуату. Зато в военном искусстве Ричард стоял гораздо выше Филиппа II. Он задержал его на нормандской границе, захватил его казну, усмирил мятежников Аквитании. Англия стонала под тяжестью налогов: с нее был только что взят чрезвычайный налог для выкупа короля из плена, и тем не менее Губерт Уолтер снова собрал большую сумму денег на содержание армии наемников, которую Ричард повел против врагов. В течение короткого перемирия Ричард при помощи подкупа отвлек от союза с Францией Фландрию и побудил к восстанию против Филиппа II графов Шартра, Шампани и Булони вместе с бретонцами. Большую помощь ему оказало избрание его племянника, Оттона, на германский престол, и его посол, Уильям Лоншан, заключил с Германией союз, который должен был обратить немецкое оружие против короля Франции. Однако для успеха столь широких планов необходимо было спокойствие Нормандии, а Ричарду было ясно, что при ее защите нельзя полагаться на верность местного населения. Его отец еще мог указывать на свое происхождение через Матильду от Рольва, но на самом деле анжуйский правитель был для Нормандии чужестранцем. Нормандцы не могли сколько-нибудь симпатизировать анжуйскому государю, двигавшемуся вдоль границ с толпами брабантских наемников, среди которых совсем не встречалось имен старых нормандских баронов и которыми командовал провансальский разбойник Меркаде.

Чисто стратегическая позиция, избранная королем Ричардом для постройки новой крепости, посредством которой он думал оберегать границу, указывает на ясное понимание им того, что Нормандию можно было удерживать только силой оружия. Как памятник военного искусства его «дерзкий замок» (Шато-Гайяр) представляет собой одно из лучших средневековых укреплений. Он построен на том месте, где Сена при Гайоне вдруг поворачивает к северу, образуя большой полукруг, и где долина Les Andelys прерывает линию меловых утесов, идущих вдоль реки. Зеленые леса вдали венчают горы, внутри излучины реки расстилается широкий луг, вокруг которого извивается усеянная зелеными островками Сена, отражая в волнах цвет неба и, как серебряная дуга, направляясь дальше к Руану.

Замок составлял часть укрепленного лагеря, которым Ричард намеревался прикрыть свою нормандскую столицу. Доступ от реки преграждался палисадником и понтонным мостом, а также фортом на