Сумеречная Пустошь находилась к северу от Югурда — последнего города Дордонии на пути к Вольным Городам и Холденфеллу. Если какой-нибудь путник мечтал оказаться в Тонне или Сонне и при этом хотел избежать морских путешествий, его ждала долгая и мучительная дорога через обожженную солнцем и не принадлежащую никому пустыню.

Единственными постоянными жителями Пустоши были иркарайцы — народ, веками кочующий между Жалким морем и Кладбищем Длиннорогов, жаждущий завоевать землю, пригодную для земледелия, чтобы пустить там свои корни. Именно поэтому раз в столетие дикари нападали на Дордонию, но, несомненно, терпели поражение и отступали обратно, в пустыню, чтобы в очередной раз накопить сил для следующего похода. Более всего от их набегов страдали северные деревни, монастыри и корчмы, коих владельцев бес попутал возвести жилища на самом краю цивилизации и в какой-то момент те, даже сами того не желая, стали союзниками иркарайцев, предоставляя им воду и припасы, чтобы пустынники хотя бы на какое-то время оставляли их в покое.

Так Сумеречная Пустошь была столь же бескрайней территорией, насколько она была дикой. Редкого путника нынче могло занести туда. Если так и происходило, то не по его воле — таковой либо заблудился, либо пытался спрятаться от самой смерти. В конце концов, все стали путешествовать между королевствами только по Змеиному Тракту, забыв дорогу в пустыню раз и навсегда.

Несколько дней от рассвета и до заката странник и спасшая его в Лисохвосте чародейка пересекали Дордонию. Они проскакали все южное королевство, выбирая тропы, известные лишь диким животным, охотникам и контрабандистам, петляя между всеми крупными городами, такими как Аард, Тюрун, Каан и Югурт. Они сбавили темп лишь после того, как загнали одну из лошадей и потеряли день, чтобы украсть в небольшой деревне близ Каана вороного коня, который то и дело первое время пытался скинуть с себя медведя.

Путники потеряли счет всякому времени с тех пор, как ушли из Лисохвоста.

— Сколько можно тебе повторять? Мы вернемся за Ноэми. Если этого не хочешь ты, значит, я вернусь туда один! — взорвался Сарвилл.

Иллайа, сидевшая по другую сторону костра, обиженно опустила голову и захлопала своими большими карими глазами.

— Прости, я напрасно повысил голос. Очень хочется чего-нибудь съесть, — он перевел тему, — иначе я опять не смогу сразу заснуть.

Лагерь был разбит в глубине леса на опушке. Вокруг не было следов присутствия людей — во время этого Расцветания еще ни один человек не ступал здесь, а скорее всего, прошло гораздо больше времени. Забравшись на холм неподалёку можно было видеть, как стройные ряды деревьев с каждой верстой нещадно редеют и уступают свое место холодной и мертвой земле, которая в свою очередь с каждой верстой становится все светлее и превращается в песок.

— Твоя рука выглядит еще хуже, чем вчера, Сарвилл. — заметила Иллайа и вновь наложила тугую повязку. — До Туурина еще больше двух недель пути, Сумеречная Пустошь убьет тебя прежде, чем мы доберемся до Асаи. Я не говорю уже о том, что вслед за тобой умру и я, заморенная голодом и обезвоженная палящим солнцем.

Медведь не скрывал, что плечо беспокоило его, но и того, что рука почти не слушалась, он тоже не показывал. Синь, которая два дня назад окружала только рану, теперь заползала на грудь.

— Что ты предлагаешь? Развернуться и пойти к королю на плаху? Завтра поедем в направлении Петли Гнома, проплывем по ней почти до самого Туурина. Доскакать до реки мне сил хватит. А что касается еды — дай еще день, и я смогу держать лук, чтобы добыть пару кроликов.

— К Петле Гнома? Сарвилл, послушай меня. Нам не хватит денег, чтобы кто-нибудь взял нас на свою лодку, а добрых людей можно ждать там до следующей полной луны, — возразила девушка, сделав небольшую паузу, подбирая нужные слова. — Твоя рана загноилась, и если тебе не помогут в самое ближайшее время, то ты точно лишишься руки. Давай доберемся до ближайшего монастыря, прошу. Там мы сможем восстановить силы, а монахи исцелят тебя. После этого предлагаю подумать что делать дальше…

— Хватит, я понял, — перебил странник и закашлялся. — Я понял тебя. Хочешь знать, почему я сам не мог найти столь простой ответ и до сих пор стою на своем? Ладно. Ответь мне, как скоро мы найдем какой-нибудь монастырь? Каковы шансы наткнуться на поселение на этом краю света? Впереди бескрайняя Сумеречная Пустошь, на западе ничего кроме Вечных Вод. Моя рука не в порядке, я знаю. Но так мы, по крайней мере, понимаем, куда направляемся и когда прибудем, а двигаться наобум... Мы вообще можем умереть от жажды или нас прикончит кучка каких-нибудь дикарей.

— Возвращаться в Дастгард нам тоже нельзя, — продолжила за странника Иллайа, — Остается восток.

— Только восток и только Петля Гнома, — подытожил медведь и свалился на спину, держась за плечо и уставившись в ночное небо.

Какое-то время путники еще обсуждали, что ждет их на пути в Туурин, о чем-то спорили, а когда в костре уже начали тлеть последние ветки — заснули.

Наутро они оседлали коней и поехали на восток. Лошади шли рысцой. Сарвилл не чувствовал свою руку, а его тело бессильно качалось в седле. Небольшой лесок, в котором они провели последнюю ночь, остался далеко позади, а на горизонте плавно раскачивалась бескрайняя пустыня.

Солнце было уже в зените, когда Сарвилл свалился с коня.

— Пить… — выдавил он, едва Иллайа подскочила к нему.

— Это последняя вода, Сарвилл. Не налегай, — волшебница взяла его под голову и поднесла флягу к губам.

— Почему же нам невзначай, просто так, не попадется какой-нибудь треклятый монастырь? В книгах о разных приключениях они встречаются на каждом шагу, а мы в пути не встретили даже какого-нибудь сумасшедшего отшельника, который мог бы нам помочь. — он улыбнулся из последних сил.

Волшебница не улыбнулась в ответ. Впервые она почувствовала, что его тело дает холодом и медленно остывает, несмотря на раскаленный песок под ногами и невыносимую жару. В мутных глазах медведя не было мыслей, в них были только усталость и смирение. Ее ореховые волосы упали к нему на лицо, когда она положила его голову к себе на колени.

— Я умираю, так ведь? — монотонно произнес он.

— Знаешь, когда мои настоящие родители были еще живы, — зажурчала волшебница спокойным голосом, — я каждый вечер сидела у окна и думала, что я буду делать, если однажды они не вернуться домой? Что если кто-нибудь убьет их по пути домой? Что будет, если Касандра в один день решит забрать у меня мать и отца? Я представляла, как собираю все самое необходимое, тайком сажусь в повозку к купцу, который едет на север и уезжаю. Я представляла, множество приключений, и одно из них заканчивалось тем, что я узнавала, кто убил мою семью. Потом, в своих фантазиях, я возвращалась в Дастгард и мстила убийцам.