— А его того? — Я изобразил губами звук открываемой бутылочной пробки, а рукой — движение удара молотком.

Джанбоб снова заржал.

— Ну, ты меня уморил, землянин. Ты обучался актерскому мастерству?

— Нет, я просто много фильмов пересмотрел.

— А ты сможешь убить человека? — Джанбоб мгновенно прекратил смеяться и спросил меня ледяным голосом.

— Я? Я пытался убить, когда мне грозила смерть, но просто так, ради денег, не уверен.

— Поэтому я вам не приказываю убивать, достаточно реалистично изобразить намерения или немного изувечить. С нашей медициной это, знаете ли, не особо опасно. Но это не значит, что вам никогда не придется убивать по моему приказу. Придется, и будьте к этому готовы. Нет человека — нет проблемы. Будь я мягким и человеколюбивым, сидел бы сейчас на станции и молился на свой рейтинг. Жестче всего я наказываю не конкурентов, а предателей из своего окружения. — Джнабоб обвел нас холодным, как у рептилии, взглядом, от которого у меня засвербело под лопаткой.

Все сомнения насчет его хладнокровия, появившиеся во время милой беседы, мгновенно развеялись. Джанбоб, наверное, уже отправил на тот свет немало своих помощников и врагов. «Нет Джанбоба — нет проблемы» — мелькнуло у меня в голове. Я забыл, что думать такие мысли не стоило. Над моей головой завис дрон, под дном которого собралась оранжевая плазма, предвосхищая какое-то смертельно опасное действие, направленное на меня.

— Простите, я подумал нечаянно, не имея никаких намерений, — поспешно признался я.

Айрис стрельнула в мою сторону взглядом, потом на Джанбоба.

— Гордей не опасен, я за него ручаюсь, — почти выкрикнула она.

— Ладно, я не система, не собираюсь контролировать ваши мысли, это была демонстрация моих возможностей, чтобы вы даже не планировали никаких глупостей. Одно мое мысленное усилие и от любого из вас останется кучка пепла.

— Мы поняли и обещаем не затевать никаких бунтов и прочего, что вам может не понравиться. Когда мы летим на задание?

— Завтра утром. Вас заберет мой корабль и отправит на пересадочную станцию, откуда вы с жетоном космопутешественников отправитесь в мою закусочную. У каждого будет тысяча кредитов на то, чтобы не выглядеть бедными родственниками. Это ваш гонорар за захват шахты, так что тратьте свое, честно заработанное. — Джанбоб поднялся. — Увидимся, когда выполните задание.

Он вышел, прикрываемый дронами, смотрящими на нас немигающими объективами камер. Затем они тоже исчезли за дверями.

— Уфф. — Я помахал себе в лицо ладонью, нагоняя ветерок. — Как я мог так подумать? С начальной школы так страшно перед человеком не было.

— Гордей, блин… — Айрис посмотрела на меня очень серьезно, как мама на нашкодившего ребенка, — ты должен понимать, что здесь никто не шутит. Научись отключать мозги в присутствии Джанбоба, чтобы прожить немного дольше.

— Я обещаю больше не думать в его присутствии, если только он не будет использовать афоризмы земных деятелей. У него что, телевизор настроен на первый канал? Он как будто насмотрелся политических передач да сериалов про ментов и бандитов. Ты сама не заметила сходства в его манерах с теми мужиками, которые позвали нас в баню?

— Заметила. На этом про нашего нанимателя всё, никаких разговоров и обсуждений. Идем веселиться перед первым делом в качестве наемников. Я проголодалась, как удав. Проглотила бы какую-нибудь невнимательную овцу целиком. Хотя нет, соленого хочу, но чтобы красное было, а не зеленое.

— Соленого? — переспросил я. — Красных соленых огурцов?

— Уже нет, жареного хочу с корочкой.

— Что с тобой? — заинтересовалась Камила. — Ты не похожа на человека с непостоянными вкусами. Ты же сама стабильность.

— Кто тебе это сказал? Гордей? У меня стабильна только нестабильность. Когда мы встретились, Гордей был на грани желания выгнать меня из дома или сбежать самому. Я ищущий человек, просто в разные моменты ищу разные вещи, но чаще всего приключения на свою задницу.

Я потянул Айрис за руку, чтобы отвести в сторону и переговорить с глазу на глаз. Она решила, что я снова сделал что-то ненужное.

— Опять подумал про Джанбоба? — шепотом спросила она.

— Нахрен не упал мне твой Джанбоб. Ты чего вдруг стала какой-то странной? На солененькое потянуло? Когда у тебя в последний раз были критические дни? — Я заглянул в ее бездонные синие туманности глаз.

— Когда были, когда были, — Айрис изменилась в лице, — когда были. У меня их не было, потому что моя родовая деятельность была заблокирована генетически. Но после того, как мне ее вернули, прошло гораздо больше месяца, а у меня… — Она застыла и только ее глаза продолжали увеличиваться. — Я даже думать забыла, что так бывает.

Она начала садиться на пол. Я подхватил ее. Тут же подбежали Камила и Киана.

— Что с ней? — удивилась девушка Троя. — Ей плохо?

— Ей здорово, просто надо немного придти в себя. Это наши внутрисемейные дела, так что можете идти веселиться, помощь не требуется.

Девушки с сомнением в глазах покинули нас.

— Гордей, — Айрис взяла мое лицо в ладони. — Это так не вовремя.

— Подожди, то, что ты хочешь экзотическую еду еще не показатель твоей, нашей, беременности. Я просто предположил. Я слышал, что беременные девушки страдают вкусовым извращением, вот и подумал.

— Ты понимаешь, если это так и есть, то меня либо спишут в самом плохом смысле этого слова, либо насильно сделают аборт?

— Второе не так страшно. Наклепаем еще, как только появится такая возможность. — Попытался я успокоить Айрис.

Она уткнулась мне в плечо и зашмыгала носом.

— Не хочу никакого дела, хочу на Землю, ремонт в спальне сделать, кроватку купить, погремушек и ждать.

— И это говорит мне человек, который не разрешает думать всякое.

Айрис подняла ко мне покрасневшее лицо в слезах. Вытерла их ладонями и уже более спокойным голосом продолжила.

— И, правда, чего это я ни с того, ни с сего раскиселилась?

— Пограничные состояния психики это тоже один из признаков беременности, — заметил я.

— Надо Джанбобу сказать, чтобы плод пересадили отцу. — Айрис поднялась на ноги.

— Мне? — Я вскочил, как ужаленный. — А что, так можно?

— Легко. Согласишься? — Она посмотрела на меня жалобным взглядом.

У меня возникла перед глазами абсурдная картина. Я лежал на родильном столе с раздвинутыми волосатыми ногами, потный, красный, отекший, и тужился, что было сил.

— Ни за что, — выпалил я. — Я мужик, и ни за какие коврижки превращаться в беременную женщину не стану. У ребенка должны быть отец и мать, а не отцемать.

— Ладно, дорогой, не будем делать из этого трагедию, потому что это только твое предположение. Идем к остальным веселиться, как ни в чем не бывало. — Айрис потянула меня за собой в сторону бара.