— Кто? — удивлённо глядя на меня спросил Рамзин.

— Странно, что вы не знаете. Любительский бокс придумали английские аристократы. Им, видите ли, неуместно было получать по мордасам от плебса. Разделение по происхождению, вот, что такое — этот ваш любительский бокс. Классовая несправедливость.

— Интересно ты рассуждаешь. Значит, ты считаешь, что у нас, в стране рабочих и крестьян, должен был получить развитие профессиональный спорт?

— Да, ничего я не считаю. — отмахнулся я запальчиво и продолжил в том же тоне. — Для нашего государства спорт — здоровье народа и у нас спорт по-настоящему любительский, но не наше государство диктует правила поведения. Что в спорте, что в других международных нормах, кстати. Нам сказали: «Будет так! Не хотите — валите!», вот мы и участвуем… Олимпийское движение было создано как альтернатива войнам с девизом: «О. спорт, ты — мир!» Но очень скоро это движение будут использовать против СССР. Назовут нас «Империей Зла» и Олимпиаду, которая будет проходить у нас в Москве, попросту бойкотируют.

— Э-э-э… Это ты про какую Олимпиаду говоришь? — нахмурившись, спросил Рамзин.

Я сделал вид, что засмущался.

— Ну… Это… Я так… Никакую!

Становиться провидцем не хотелось, но ничего не попишешь. Попытаться не допустить «Перестройку» я был обязан. Для чего ещё я подставлялся под Комитет государственной безопасности? Иначе мог бы сидеть тихо, как мышь под веником, и жить себе припеваючи во всех хороших смыслах этого слова. Особенно с золотым запасом немаленькой «банановой республики».

Рамзин хмыкнул.

— Да, ладно тебе! Что назад-то отрабатываешь? Интересно ведь, что ты имеешь ввиду. А-то начал и не закончил. Я ж от любопытства спать не буду.

— Олимпиаду тысяча девятьсот восьмидесятого года, что в Москве пройдёт, — буркнул я «нехотя».

— Есть первый пробный шар, — подумал я. — Интересно, как он в лузу войдёт?

— Так страну-столицу олимпиады «восемьдесят» только в семьдесят шестом выбирать будут. Откуда у тебя информация, что она в Москве проходить будет? Никто ещё не может знать. На эти летние игры СССР хотели, да Монреаль выбрали. Так и откуда сведения? Колись, шпион!

Рамзин рассмеялся.

— Откуда-откуда? — пробурчал, нахмурившись я. — Оттуда!

Я показал большим пальцем в «небо».

Рамзин не удержался и присвистнул.

Несколько секунд он разглядывал меня через прищуренные глаза, а потом спросил:

— Так ты провидец, что ли? Можешь будущее видеть?

Я поморщился, словно от боли и пожал плечами, но промолчал, пряча глаза.

— Так-так-так, — проговорил Рамзин. — Так-так-так…

Я сидел, насупившись, и катал по столу хлебный мякиш, что должно было означать мою нерешительность, стеснение и, главное, детскость.

— И в каком виде приходят к тебе такие сведения? Видения?

Я хмыкнул.

— А, как и музыка с песнями… Оно — есть и всё. Да ещё и играть умею. Так и это… Просто есть… Но таких знаний не много. И они то всплывают, то тонут. Не могу объяснить. Вот сейчас говорили про Олимпиаду и всплыло. Так и радиосхемы всплывают картинками и с пониманием процессов в них происходящих.

Вралось легко и гладко. Самому себе нравилось, как я оплетал ложью комитетчиков. Потом меня, словно током ударило. А ведь проверять будут меня, на враках ловить, на полиграф посадят.

— Интересно, есть сейчас в «конторе» детектор лжи? — подумал я. — И если есть, то как я на нём себя буду чувствовать?

Не было у меня в будущем опыта общения с «полиграфологами». А в настоящем, наверное, придётся приобрести. Сыворотка правды ещё есть какая-то… «Расколят» они меня… Хотя, разве я, по большому счёту, вру? Нисколько! Говорят, что надо себя убедить, что ложь — это правда и тогда детектор лжи ложь не распознает. А мне и убеждать себя не надо…

— Так-так-так, — снова проговорил Рамзин. — Многие знания — многие печали?

— Во многой мудрости много печали. И кто умножает познания, умножает скорбь, — процитировал я строки из Книги Екклесиаста[2].

— Ты читал еврейскую библию? — спросил Рамзин.

Я в знак отрицания покрутил головой.

— И откуда эти знания? Тоже оттуда? — Рамзин усмехнулся и показал большим пальцем правой руки вверх.

— Так и да… — тяжко вздохнув-выдохнув, сказал я.

Рамзин отчего-то разулыбался.

— Так ты можешь предсказать, кто из наших боксёров станет первым чемпионом мира? Знаешь? Победит кто-нибудь?

Я кивнул.

— В весе до шестидесяти Василий Соломин побьёт Симиона Куцова из Румынии. Третьим будет кубинец Луис Эчайде, четвёртым — Хосе Льюис Веллон из Пуэрто-Рико. В весе до семидесяти пяти килограмм победу над Алеком Нэстаком из Румынии одержит наш Руфат Рискиев. Бронза достанется Бернарду Виттенбургу из ГДР, а четвёртое место — Драгомиру Вуйковичу из Югославии.

— Поня-я-я-тно, — задумчиво протянул Рамзин. — Ты смотри, какие Румыны упорные! Да-а-а… И что же нам со всеми этими знаниями, которые преумножают печали, делать, а, Евгений?

— Не знаю! Вы мой куратор, вам и решать, — брякнул я.

Рамзин только раскрыл рот.

— Да-а-а…

* * *

[1] ЦАГИ — Центральный аэрогидродинамический институт имени профессора Н. Е. Жуковского.

[2] Экклезиаст (др. — греч.) — «оратор в собрании»; книга, входящая в состав еврейской Библии (Танаха) и Ветхого Завета. Седьмая книга раздела Писаний (Ктувим) Танаха.

Глава 21

— Ну, хорошо. Допустим! А помимо спорта, что значимое произойдёт в мире в этом году, можешь сказать? А мы потом посмотрим, насколько верны твои предвидения. Убедимся, так сказать…

— Я уже убедился, — вздохнул-выдохнул я. — В марте на Филиппинах сдался последний Японский солдат, спустя двадцать девять лет после окончания второй мировой войны. Так вот об этом я знал ещё в том декабре.

— Да? Интересно! Ну вот и мы проверим-убедимся.

— Не знаю, что в этом году будет, — пробурчал я.

И действительно, я не знал. Ничего не было у меня в памяти. И про боксёров-то я знал, потому, что интересовался боксом и память у меня всегда, даже в старости была хорошей. Но не интересовался я в семидесятых годах глобальными событиями. Даже футбол и хоккей меня мало интересовали. Спроси про канадскую хоккейную серию — ничего не помню. Какие-то имена, фамилии помню, а в частности если вдаваться, то — ни бум-бум.

Про каких-то «черных полковников» в Греции помнил, что они с конца шестидесятых, до середины семидесятых правили и с коммунистами боролись и то, потому помнил, что политинформацию в школе читал по этому событию. Как раз в шестом классе и читал. А значит в этом году

— Что- то в Греции произойдёт с «Чёрными полковниками»… А-а-а, — я вдруг, действительно вспомнил, — Турция на Кипр нападёт летом и поэтому эти полковники в отставку