Шрифт:
Закладка:
Тон писем отца менялся. В них все сильнее и сильнее стали звучать нотки недовольства образом жизни Дмитрия.
Никогда до того он не упрекал сына за деньги. Наоборот, не однажды предлагал, в случае нужды, обращаться к ним с матерью, помнить, что ему всегда помогут. Теперь Наркис Матвеевич стыдил сына, что он не желает считаться с обстоятельствами. Раньше Дмитрию хватало на все расходы восемнадцати рублей, теперь же ему требуется не менее тридцати. Что у него за безумные траты не по средствам? Неужели он не принимает в расчет, что переезд из Висима в Нижнюю Салду потребовал крупных расходов? Многое в Висиме пришлось продать за бесценок. Там был казенный дом, здесь приходится снимать квартиру. Всем вынуждены обзаводиться заново. Да и жизнь на новом месте не та, что в Висиме, где все было проще, дешевле. Кроме того, приходится помогать Владимиру и Лизе, которые учатся в Екатеринбурге в гимназии. А тут еще и постоянные неприятности с Николаем. Он все более опускается, ведет беспутную жизнь, переходит с места на место. На него ни в чем нельзя положиться. Не верил Наркис Матвеевич в счастье Алексея Колокольникова. Что такое простенькая швея? Разумный человек должен искать союза с женщиной, равной ему по духу. А тут еще Дмитрий толкует о мифических пятистах рублях. Чушь все это, не верит он в эти деньги.
Просимых Дмитрием тридцати рублей он выслать не может, но пятнадцать рублей переводит.
В декабре 1876 года Петербург был потрясен новым выступлением возмутителей спокойствия столичной жизни — студентов. Произошло вот что.
В Казанском соборе шло утреннее богослужение. К концу службы среди молящихся возникло подозрительное движение. В одном из углов обширного собора шумела молодежь, явно возбужденная. Вездесущие шпики встревожились, стали проталкиваться поближе, прислушиваться к отрывочным разговорам.
Когда кончилась служба и народ вышел на площадь, у колонн быстро выросла значительная толпа молодых людей; она становилась все плотнее и плотнее, и люди невольно задерживались, образуя широкое подвижное кольцо.
Почувствовав неладное, городовые и юркие люди в штатском попытались навести порядок:
— Расходитесь, господа! Честью просим!..
Но толпа густела.
На гранитной ступеньке появился интеллигентный молодой человек высокого роста. Звонким голосом он обратился к толпе. Он говорил, крестьянство живет в величайшей нужде. У неимущих, безземельных людей нет возможности себя прокормить, а с них еще и подати требуют. Но из каких доходов их можно выплатить? Тогда описывают жалкое имущество, уводят скот, лишают крестьянские семьи тягла. И тем самым ввергают в еще большую бедность. Правительство преследует лучших людей России, которые пытаются раскрыть глаза народу на творимое беззаконие, на всю бесправность положения трудового народа. Лучших людей отправляют в ссылки, на многолетние каторжные работы, гноят по тюрьмам и острогам. Прозвучали имена Чернышевского, Долгушина…
Толпа заволновалась. Когда оратор бросил последние слова, ему бурно зааплодировали, раздались крики: «Ура! Ура! Браво! Молодец!»
Этим никому тогда не известным молодым человеком был Г. В. Плеханов.
Над толпой взвился красный флаг с броской белой надписью: «Земля и воля». В воздух полетели шапки. Одобрительный гул прокатился по площади.
Со всех сторон площади пробивались к Плеханову городовые. Заверещали свистки. Сыпались налево и направо удары. Молодежь яростно отбивалась. Множество штатских усердно помогали хватать всех, кто казался причастным к демонстрации. На задерживаемых кидались по двое и трое, сшибали с ног, били по лицу, волокли по снегу, не давая подняться. Заалели пятна крови.
Люди разбегались, их догоняли, вывертывали руки, оттаскивали в стороны, швыряли в сани извозчиков. Городовых все прибывало…
Площадь очистили. Задержанных развезли по участкам.
Дмитрия поразило, что в этой студенческой демонстрации у Казанского собора приняли участие и многие рабочие петербургских заводов.
Следствие по делу о демонстрации закончили, по тем временам, быстро. Уже в середине января — через 43 дня — оно рассматривалось опять Особым присутствием правительствующего Сената. Приговор, как и по предыдущим политическим процессам, был суровым. 21 человек осужден к каторжным работам до 15 лет с поселением в Сибири. Среди привлеченных к суду опять были и студенты Медико-хирургической академии. Плеханову тогда удалось избежать ареста и суда.
Дела у Дмитрия не улучшались, а, наоборот, шли все хуже и хуже. Он теперь и сам перестал верить, что сможет получить от издателя за роман пятьсот рублей, хотя было даже решение суда. А тут еще и болезнь, которая резко обострилась. Сократились журнальные заработки, было не до репортерства. Дмитрий даже не смог заплатить за обучение в университете. Каждый перевод из Нижней Салды он получал с чувством вины, теряя веру в себя.
Последовал и еще один неожиданный удар. В книжных лавках появился его роман «В водовороте страстей», выпущенный издателем Тракшель. На обложке стояло: Е. Томский. Ниже, в скобках, — «псевдоним».
Дмитрий обратился к издателю с требованием выплатить деньги.
— Чем вы докажете свое авторство? — нагло спросил тот.
Прямых доказательств не было. Дмитрий знал, что издатель журнала, с которым он судился, не даст Дмитрию свидетельство о его авторстве.
— Я подам в суд, — попробовал Дмитрий испугать издателя.
— Чего же вы добьетесь?
— Установления принадлежности мне романа, бессовестного грабежа.
— А был грабеж? Ах, молодой человек, ловко вы бросаетесь словами. Я легко докажу, что издал ваш роман лишь из искреннего побуждения, из сочувствия молодому дарованию. Мне издание вашего произведения, — если оно только ваше, — принесло лишь убытки. Уж если кто с кого должен взыскивать, то не вы с меня, а я с вас! Вот и поразмыслите… Но послушайтесь моего совета. Вы молоды, полны сил, только вступили на литературную стезю. Разве вы не знаете, что многие журналы не платят авторам за первые публикации? Так вот и со Львом Николаевичем в свое время поступили… Пробивайтесь, ищите в литературе свой путь, добивайтесь признания. Тогда будут у вас и деньги. Считайте, что мы вам пришли на помощь, рекламируя ваше первое большое произведение. Поверили в вас, поддержали ваши духовные силы. Может, ваш роман будет замечен и вы приобретете известность в литературных кругах. Тогда вспомните и нас добрым словом!
Все разом, в каких-нибудь несколько дней решилось… Делать было нечего — Дмитрий возвращался домой.
На Николаевский вокзал его провожала Аграфена Николаевна. Она понимала необходимость отъезда больного Дмитрия на Урал, но не могла скрыть горечи расставания.
Простая, искренняя в своем чувстве женщина. Она скрасила его жизнь, была добрым другом в самые трудные и тяжелые дни, которые выпали ему
