— Не может быть...

Шаги удаляются, и голоса звучат глуше. Решаюсь и вхожу в квартиру. Букет цветов лежит на пуфике, а женщины разговаривают в глубине квартиры. В нашей с Сашей комнате.

— Он что, живет не один? — долетают до меня ее слова.

— Как видишь. А теперь тебе все-таки пора, — предпринимает еще одну попытку выпроводить ее Ирина Борисовна.

— Неужели это та врачиха из Москвы?

— Хватит! — рявкает она, а я невольно вздрагиваю.

Нервно кусаю губы не зная, что предпринять. Надо же как-то вмешаться. Или не стоит?

— А то что? Вы сами говорили, что она не пара вашему сыну: слишком взрослая, слишком простая. Но стоило мне уехать, как подложили ее под своего сына, как какую-то...

Застываю и сжимаю кулаки до боли. Сердце болезненно бьется о ребра, а лицо пылает от стыда. Какая же она мерзкая. А ко мне приходила прям ангелочек.

— Пошла вон, — цедит сквозь зубы Ирина Борисовна.

Звонкий звук пощечины разрезает тишину, а я пячусь, пока не упираюсь в стену. Все заходит слишком далеко. Надо их остановить. Но я не могу. У меня просто нет сил. Сползаю по стене на корточки и прячу лицо в ладонях.

— А вы рассказали своему сыну, что это вы заставили ее бросить его?

Вздрагиваю, как от удара. Никто не должен этого знать. Особенно Саша.

— Откуда ты об этом знаешь? — сухо интересуется Ирина Борисовна.

— Какое это имеет значение? Слышала ваш разговор с мужем...

Входная дверь распахивается, и в квартиру въезжает Саша. Поднимаю на него глаза и отшатываюсь. Он разъярен.

— Мам? Это правда? — Его леденящий душу голос эхом прокатывается по квартире.

Слезы текут по моим щекам и остановить их невозможно. Это конец. Все.

— Счастливо оставаться. — Кира выходит из комнаты, проходит мимо Саши и останавливается напротив меня. — А ты не такая уж и святая, как оказалось.

— Да пошла ты, — поднимаюсь на ноги и вытираю предательские слезы.

— Ага, пошла.

Кира машет на прощание и выходит из квартиры.

Глава 38 

Светлана

Стою бледная, как полотно, и с ужасом смотрю на Сашу. Внутри все похолодело и покрылось толстой коркой льда, лишь горячее сердце истерично колотится в груди. Случилось то, чего я боялась больше всего. Что теперь будет? Мамочки...

— Мам, я задал вопрос, — холодно повторяет Саша, а по моей спине бегут колючие мурашки. — То, что сказала Кира, правда?

Сокрушенно качаю головой. Все слишком очевидно, и уже ничего не изменить.

— Да, Саш, это правда, — спокойно отвечает Ирина Борисовна. — Прости меня, сын.

— Света? — с горечью произносит он и поворачивается ко мне.

Слезы текут по моим щекам, а сердце рвется на части. Пытаюсь предугадать реакцию Саши, но это невозможно. Его лицо непроницаемо. Мои губы дрожат, а зубы отбивают ритмичную дробь.

— Саш, выслушай меня, пожалуйста, —делаю шаг к нему, но он выставляет вперед руку, не давая приблизиться.

— Не сейчас.

Расталкивается и едет к двери.

— Саш, ты куда?

— Подышать.

— Я тебя не отпущу.

Преграждаю ему путь и пытаюсь остановить. Но вижу его решительный взгляд и понимаю, что у меня нет шансов. Отхожу в сторону. Саша проезжает мимо. Хлопает входная дверь, и наступает тишина. Звенящая. Убийственная. Давит на меня, словно многотонная плита, и не дает нормально дышать.

Прохожу в нашу комнату и останавливаюсь около окна. Саши не видно. Куда он поехал? Как назло, еще и дождь начался. Зачем? А если не вернется? Мысли, как стая коршунов, терзают меня и медленно убивают. Слезы нескончаемым потоком текут из глаз, а я не могу их остановить. Да уже и не пытаюсь.

Отчаяние накрывает меня с головой и хочется завыть волком, но я сдерживаюсь, чувствуя, что все еще не одна в комнате. Ирина Борисовна не торопится уходить. Стоит за спиной и молча наблюдает. Нравится видеть мои страдания? Сколько же в ней ненависти. Хочется накричать, прогнать, но я не могу. Язык не поворачивается. Ощущаю себя жалкой и никчемной.

— Саша меня не простит, — обреченно констатирую я, глядя вдаль.

Празднуй, танцуй на моих костях. Я проиграла.

— Простит, — неожиданно отвечает Ирина Борисовна и встает рядом со мной. — Он тебя любит, значит, простит.

В ее голосе нет привычного пренебрежения или презрения. Скорее уж, теплота и поддержка. Не верю своим ушам.

— Вы правда так думаете? — поворачиваюсь к ней, но она не смотрит на меня.

— Это я во всем виновата, надо было давно рассказать ему правду... — качает сокрушенно головой.

Она что, признает свою вину? Пораженно хлопаю ресницами. Вот это новость.

— Да какая теперь разница, кто виноват... — горестно вздыхаю я.

— Я поговорю с ним, когда вернется, и постараюсь все ему объяснить, — решительно заявляет Ирина Борисовна.

— Не нужно, сами разберемся.

Я сама объясню все, что случилось. Надо было еще тогда... но я испугалась. Поймет ли меня Саша? Захочет ли слушать?

В комнате снова воцаряется тишина. Никто не пытается нарушить ее. Просто молчим и рассматриваем причудливые капли на стекле.

— Свет, я хотела попросить у тебя прощения, — начинает Ирина Борисовна, крепко сжимая кулаки. — Прости меня за все, что было.

Вижу, с каким трудом даются ей слова, но она не останавливается. Лишь набирает в легкие побольше воздуха.

— Я благодарна тебе, безмерно, но такой уж у меня характер, — запинается и все же поворачивает на меня голову. — Я очень люблю своего сына и желаю ему только добра...

С изумлением смотрю на нее. О таком я и мечтать не смела. Да и вообще считала ее непробиваемой, никогда не признающей свои ошибки, а сейчас взглянула по-новому.

— Ирина Борисовна, я все понимаю и не сержусь на вас, — с улыбкой отвечаю.

Удивительно, но и правда не испытываю негативных эмоций. Нет во мне ни ненависти, ни злости. Я давно смирилась и приняла эту женщину такой, какая она есть. Вопреки всему. Со всеми достоинствами и недостатками. Она мать моего любимого мужчины. Безусловно, любимая. Все остальное мелочи.

— Я рада, что мы, наконец, поговорили. — Ирина Борисовна хлопает мне по руке.

— Да, я тоже. Спасибо вам.

— За что?

— За откровенность.

— Ладно, хватит. Хорошего понемножку, —