В Елену Леонидовну с сиделкой полено кидать не пришлось. Как выяснилось, при всей своей любви к военным Елена Леонидовна их всё-таки слегка побаивалась, поэтому завидя Кирилла, она тут же стремительно возвращалась в свой пансионат. Видимо в отсутствие разума сработали какие-то древние животные инстинкты, которые позволяют дураку не есть мыла и не падать в озеро с причала. Ведь когда в соседском доме завёлся военный, а из окон вечерами выглядывает чёрт в красном плаще, даже сумасшедший лишний раз не рискнёт тревожить таких соседей.

Погода весьма странным образом для конца лета стала совсем южной с жарой под тридцать градусов. Обычно в это время в Питере и окрестностях хоть и светит ещё ослепительное солнце, но откуда ни возьмись налетает ледяной ветер, и температура в тени вряд ли достигает градусов десяти. Разумеется, ни о каком купании речи уже нет. А тут и жара, и солнце, и вода как парное молоко. Лето как бы выдало небольшой бонус жителям хмурого северного города, для которых граница с Европой закрылась на замок, а солнечная Турция оказалась не по карману.

Лида с Наташкой, пользуясь моментом, наслаждались на пляже Зябликов, пока Кирилл бесновался у Лиды в кабинете, тестируя какую-то, по его словам, невероятно бездарную и тупую игру.

– Вот так всегда, – уныло поведала Наташка, – появляется какой-то тип, и все планы летят насмарку.

– Какие такие планы? – решила уточнить Лида. Она сразу поняла, кого Наташка имеет в виду под «каким-то типом», но особые планы, которые он мог нарушить ей никак не приходили в голову.

– Как это какие? А как же копировальный центр и параллельный импорт?! Прямо в Озоне у Бабаича вашего можно было бы угол снять. Ты на технике, я на кассе.

– Ну да! И назвать «Два товарища» как в кино. Кстати, про параллельный импорт можно уже смело забыть, не видать нам Шенгена как своих ушей, и «какой-то тип» тут совершенно ни при чём. А карьера на кафедре тебя уже не воодушевляет, Озон тебе подавай?

– Какая там карьера?! – Наташка махнула рукой. – Не сегодня-завтра нашу кафедру закроют, как подверженную вражескому влиянию и тиражирующую это влияние на наивных безобидных граждан.

– Наоборот! Гражданам необходимо изучать язык вероятного противника. Я ведь правильно понимаю, что нынче англосаксы наши главные противники?

– Думаешь? Разве не украинцы?

– Нет, куда им? – Лида в свою очередь махнула рукой. – Они неразумные пешки в руках вероломных англосаксов. А что ты имеешь против «какого-то типа»?

– Да ничего особенного, – Наташка пожала плечами, – все как обычно, тебе обязательно надо найти кого-то, чтоб вокруг него прыгать.

– Разве я прыгаю? – удивилась Лида.

– Ещё как!

– Но мне самой нравится.

– В этом-то и проблема. Ты о себе совершенно не думаешь. Никогда! Вот скажи мне, дорогая подруга, чего ты на самом деле хочешь? Вот именно ты, такая красивая с ногами как у самки богомола, умеющая готовить не хуже повара Мишлен, причём не из устриц с авокадами, а из подручного говна и палок, да так, что пальчики оближешь. Умная такая вся? Раздающая ценные советы старцам, работящая, опять же с активами, с гаражом, битком набитым автомобилями, с домом, дай Бог каждому, и даже с кабинетом! – Наташка сделала круглые глаза и подняла вверх указательный палец, как будто наличие кабинета являлось для неё неоспоримым фактором житейского благополучия. – Чего хочешь именно ты? Ведь не может же быть, чтобы ты всю жизнь мечтала найти кого-нибудь, чтобы принести ему все свои активы, красоту и умения на блюдечке с голубой каёмочкой?

– Нет, я мечтала встретить человека, с которым мне интересно и не страшно вместе состариться, который не подведёт, позаботится. Я об активах в этом разрезе вообще не думала. Наверное, если любишь человека, отдаёшь ему всё, что у тебя есть. У одного есть больше, у другого меньше, но все отдают, что есть. Иначе это не любовь. Когда любишь, ничего не жалко.

– Что-то быстро ты про любовь заговорила. А ты точно этого типа любишь?

– Кажется, да.

– Про твоего бывшего козла тебе тоже так казалось, – резонно заметила Наташка.

– Казалось, – согласилась Лида, – но тут всё иначе. Он мне родной. Это чувствуется сразу.

– А дальше?

– Не знаю. Там поглядим. А что ты предлагаешь?

– Ну, что я предлагаю? Не знаю даже. Ему с тобой точно повезло, но он и сам должен постараться, соответствовать, так сказать, а то расселся, понимаешь ли, в кабинете на всём готовом.

– Предлагаешь, отправить его убивать дракона?

– Нафига тебе какой-то дохлый дракон?

– Вот и я так думаю. Мне мужчина в доме нужен, именно этот и никакой другой, ты даже не представляешь, как это здорово!

– Не представляю. Мне никто не нужен!

– Ой! Только себе-то не ври. То-то ты после нынешнего «конголезца» сама не своя.

– Ну, есть маленечко, но я бы с мужчиной стала дело иметь только, если б он мне для начала обеспечил всё, что я хочу.

– Кабинет?

– Особенно кабинет, это мечта у меня такая, я бы в этот кабинет никого не пустила, сама там заседать стала бы. – Наташка сделала мечтательное лицо, и Лида представила, как та этакой «Лолиткой» заседает в кабинете.

– Ты прям скрепница какая-то заскорузлая: мужчина то, мужчина сё. Сейчас время другое. Кто тебе мешал свою квартиру продать и купить с кабинетом в ипотеку? Сейчас, конечно, поздновато, хотя… Ты ж сама ничем не хуже меня, только готовить не умеешь, но это дело наживное, было бы желание, а можно и без этого обойтись. Небось, и защёчный запас какой-никакой у тебя имеется, могла бы давно уже в кабинете собственном посиживать.

– Конечно, запас у меня имеется! В наше время без запасов в лифчике и за щекой только дуры, которые кабинеты себе в ипотеку покупают. А я, пожалуй, подожду «конголезца», который для меня постарается чутка. Пока мне попадаются только желающие принять и оценить по достоинству, то, что у меня уже есть и за щекой, и в лифчике. Жаль, конечно, времени маловато у меня осталось, да ещё эта беда приключилась. Так невовремя! – Наташка горестно вздохнула.

– Беда никогда не бывает вовремя, и приключилась она не вчера, всё это было весьма прогнозируемо. Просто мы оказались не готовы.

– Ну да, опять как страусы на авось понадеялись и на лучшее, – согласилась Наташка.

– Самое главное, что мы и сейчас продолжаем надеяться на авось и на лучшее, а за нас никто нас счастливыми