Первый том колоссального труда Михаила Грушевского под названием «История Украины — Руси» выходит во Львове в том же 1898-м. Главная мысль автора: история России и история Украины имеют мало общего, украинцы и русские (великороссы, как называет их Грушевский) — разные народы. К концу XIX века имперский исторический нарратив — уже единственный общепринятый в России. Поэтому, по сути, Грушевский полемизирует со всеми предшественниками, которые писали про русские княжества и их историю — и вслед за Гизелем считали, что Московское государство — это продолжение Киевского, и преподносили все события как историю одного народа. Грушевский — первый автор, который думает иначе. Он доказывает, что Киевская Русь — это древнеукраинское, а не древнерусское государство. Московские князья покорились Орде, а украинские, в Галиции, наоборот, сохраняли независимость от татар.

Грушевский собирает вокруг себя единомышленников, близко сходится с поэтом Иваном Франко — все вместе они мечтают об автономии для Украины. Они вовсе не революционеры. Хотя в России большая часть общества мечтает о революции.

Тексты Грушевского, как и все научные труды на украинском языке, запрещены в Российской империи вплоть до 1904 года, когда либеральный министр внутренних дел князь Петр Святополк-Мирский разрешает ввозить в страну опубликованную во Львове «Историю Украины — Руси». И как раз в 1904-м Грушевский публикует самую провокационную свою статью «Обычная схема „русской“ истории и вопрос рационального упорядочения истории восточного славянства». В ней он излагает свой взгляд на российский и украинский исторические нарративы. А еще приходит к выводу, что обсуждаемая гражданским обществом в России революция невозможна без освобождения Украины, которая должна стать демократической автономией в составе демократической и федеративной страны.

Книги Грушевского приносят ему известность не только в Украине. Он свободно путешествует между Киевом и Львовом много лет — вплоть до 1914 года.

Родина революции

В начале ХХ века именно Украина — самая неспокойная часть Российской империи. Правда, это связано не с украинцами, а с евреями. На украинских землях находится черта оседлости — зона, где евреям разрешено жить. И в эти годы евреи, как наиболее пораженный в правах народ России, первыми начинают свою политическую самоорганизацию. В украинских городах возникают самые мощные ячейки подпольных еврейских партий: БУНД и эсеров. Одновременно расцветает антисемитизм. Это заметное явление по всей Европе: во Франции суд над офицером-евреем Альфредом Дрейфусом — главное политическое событие десятилетия. В Российской империи все чаще происходят еврейские погромы. Они приводят к массовой эмиграции евреев — например, из Киева вместе со своей семьей уезжает пятилетняя Голда Меир, будущий премьер-министр Израиля. А те, кто остается, создают боевые отряды самообороны: например, так поступает одессит Владимир Жаботинский — в будущем один из лидеров сионистского движения.

В 1913 году в Киеве проходит легендарный судебный процесс: еврея Менделя Бейлиса обвиняют в ритуальном убийстве православного мальчика. По резонансу он сравним с делом Дрейфуса, в защиту Бейлиса выступает практически вся интеллигенция Российской империи. И слушания заканчиваются неожиданно: суд присяжных признает Бейлиса невиновным.

Но ситуация в украинских губерниях остается взрывоопасной: здесь очень популярны революционные партии. Выходцы из еврейских поселений здешней черты оседлости станут лидерами будущих революций в России. Один из самых известных уроженцев Херсонской губернии — это лидер революции 1905 года и будущий организатор революции большевиков 1917 года Лев Троцкий.

«Еврейский вопрос» — самый проблемный для Российского государства вплоть до Первой мировой войны. Потом его потеснит «украинский вопрос». Начало войны в 1914-м — это страшная трагедия для украинского народа. Украинцы живут по обе стороны фронта: одна часть — в России, другая — в Австро-Венгрии. Как следствие, украинцы обеими сторонами воспринимаются как потенциальная пятая колонна, на них смотрят с подозрением.

Война только разгорается, когда в русскоязычной газете «Украинская жизнь» выходит очень любопытная статья: ее автор — сотрудник страховой компании Симон Петлюра. Текст называется «Война и украинцы», и он о том, что украинцы однозначно вместе с Россией и ничто этого не изменит. «Сепаратизм с „мазепинством“ или австрофильством — миф, и существовал он лишь в распаленном воображении наиболее непримиримых противников украинства», — пишет Петлюра. Слово, которое употребляет Петлюра, очень символично — как и все его современники, он называет украинских националистов «мазепинцы». Вскоре это понятие забудется и его вытеснит другое — «петлюровцы».

Именно австрийская Западная Украина оказывается местом кровопролитных сражений в первые месяцы войны. С ее началом Грушевский вынужден бежать в Киев — в Австрии его обвиняют в москвофильстве. 3 сентября 1914 года российские войска захватывают Львов. Но теперь австрийцы, конечно, интерпретируют книги Грушевского в своих интересах. Их пропаганда берет на вооружение идею отделения украинской территории и объединения всех украинских земель — от Харькова и Одессы до Львова — под властью австрийского императора. Российская общественность возмущена.

В декабре 1914 года Михаила Грушевского арестовывают в Киеве, обвиняют в проавстрийских симпатиях и отправляют в ссылку — сначала в Симбирск, а оттуда — в Казань. Несколько членов Санкт-Петербургской академии наук поднимают мощную кампанию в защиту Грушевского, пишут письма, доказывающие, что жизнь в провинции слишком опасна для его здоровья. И в сентябре 1916 года царское правительство позволяет историку переехать из Казани в Москву.

Демократическая Россия

15 марта 1917 года российский император Николай II отрекается от престола: война, бездарность правительства, личные качества самого царя и его нежелание реформировать страну приводят империю к коллапсу. К власти в России приходит Временное правительство, состоящее из крайне либеральных политиков. Они проводят всеобщую амнистию и отменяют смертную казнь. Более того, они предоставляют избирательные права всем — даже женщинам. Это невероятно прогрессивный шаг на тот момент: в Германии женщины получат право голоса в 1918 году, в США — в 1920-м, в Британии — в 1928-м, а во Франции — в 1944-м. Такой невиданный либерализм не вызывает удивления, ведь первый премьер-министр Российской республики — Георгий Львов, друг и ученик Льва Толстого, убежденный демократ и гуманист.

В Киеве тоже создают новые местные органы власти. 17 марта начинает работу Центральная рада — собрание представителей трудовых коллективов и общественных организаций. Председателем выбирают отсутствующего Михаила Грушевского — он все еще в ссылке, в Москве. Но вскоре он приезжает и активно включается в политическую жизнь: по мнению профессора, настал «великий момент», надо требовать национально-территориальной автономии — в составе демократической Федеративной Российской Республики.

В Раде есть и так называемые самостийники — фракция, выступающая за отделение от России. Но их меньшинство.

11 мая члены Центральной рады пишут в Петроград — такое название после начала Первой мировой войны носит российская столица, сегодняшний Петербург, — письмо с изложением своих предложений. Они просят немного: признать автономию; позволить на фронте создавать украинские воинские части — для поднятия боевого духа; ввести школьное образование на украинском языке и учредить должность особого комиссара по делам Украины при Временном правительстве. В столице переполох. Временное правительство считает, что Центральная рада не имеет права говорить от имени всего украинского народа. И решает ничего по вопросу Украины не решать, а подождать созыва Учредительного собрания, которое провозгласит новое государство и определит основные его законы.

Сторонники автономии немного обижены. Их лидер, заместитель Михаила Грушевского Владимир Винниченко, говорит в мае 1917 года своим коллегам в Раде: «Мы не должны в данный момент рвать с русской державой, с которой мы связаны исторически, экономически и политически. Надо только устранить причины, нас разъединяющие. До сих пор отношение к нам было высокомерное. На нас смотрели как на гной для удобрения. Дикой казалась мысль для чиновников, вскормленных потом и кровью Украины, что хохол, мужик смеет думать о своих правах и предъявлять какие-то притязания. Но теперь с нами считаются, ибо в нас почувствовали реальную силу».

Насколько считаются — это пока вопрос. Временное правительство запрещает проведение Всеукраинского военного съезда, но в июне он все равно проходит. Центральная рада провозглашает автономию, не дожидаясь никаких учредительных собраний