Шрифт:
Закладка:
– Спасибо, – поблагодарил Федор Петрович. – А какой именно процент?
– Ну, это мы решим уже при конкретных переговорах. А пока, я думаю, вам надо обсудить то, что сказал я, а я поразмыслю обо всем еще раз, со своей стороны. И поверьте: ни один серьезный человек – американец, японец, немец, француз, кто угодно – не пойдет на ваши условия, но предложит вам то же, что и я; разница может быть только во второстепенных деталях. Позвоните мне – одного дня вам хватит? – послезавтра в девять часов. Было очень приятно, господа. Бай-бай.
Они вышли. Классная девица, проходившая по коридору, на миг подняла на них глаза, но тут же утратила интерес.
– Да в конце концов, – сказал Федор Петрович, – какая разница: тут, там? Там даже лучше! – И он засмеялся. – А тебя такой вариант не радует? Родные березы держат?
– Березы не березы, – сказал А. М. Бык, – но вижу сложности. Землянин пока что невыездной: срок секретности не истек. А ты, наоборот, так сказать, невъездной.
– Это еще почему? – нахмурился обидчивый Федор Петрович.
– Они коммунистов не очень любят впускать.
– Это-то дело поправимое, – сказал Федор Петрович. – Да и они, говорят, собираются смягчить… А вот с Земляниным. Без него нельзя? Пусть обучит кого-нибудь на первое время, а там и сам подъедет. Не станем же мы его надувать! Или, думаешь, не поверит?
– Да нет, он вообще доверчивый, – сказал А. М. Бык. – Но вот насчет обучения – тут не всякий человек подойдет.
– Уж такие там тонкости!
– А ты можешь взять первого попавшегося, дать ему краски, кисти и сказать: нарисуйте-ка мне портрет вождя! Нет, его надо сперва обучить, а для этого талант нужен, верно?
– Значит, нужно найти. Не бросать же дело из-за этого! Подсуетиться надо… Да вот хотя бы эту его ассистентку взять: она уже наверняка дело освоила… Как думаешь, а он ее? Ничего, между прочим, девуля… – Тут мысли его сделали поворот. – И та, что нам только что попалась – тоже ничего-о!
– Дай сто долларов! – попросил Бык неожиданно.
– Спятил? Где я возьму тебе?
– А мне и не надо. Просто эта девушка меньше не возьмет.
– Распустился, – вздохнул Федор Петрович. – Вконец распустился народ… – Тут он снова повеселел: – А представляешь, Аркашка: приезжаем мы оттуда в отпуск домой, в Москву, полные карманы долларов? Ну жизнь пойдет!.. – И он громко захохотал.
– Тихо ты, – сказал А. М. Бык. – Глядей разбудишь. Об охране труда не думаешь, тоже мне руководитель…
XI
И опять приходится повторить: есть какая-то незримая связь между людьми! Потому что подумал вот Федор Петрович о Землянине и девушке Сене – и ведь как в воду глядел!
…Они лежали тесно, первый зной схлынул, но осязание друг друга продолжалось, а удивление случившимся не только не уменьшалось – у Вадима Робертовича во всяком случае, – но росло даже. Что-то хотелось ему сказать, но слов не находилось, чтобы выразить, это только прикосновениями и можно было передать – рук, губ… Сеня молчала, и не понять было: жалеет ли о совершившемся, раскаивается ли – или просто живет сейчас телом, и телу хорошо. Но уж таким был Землянин: сомнения для него были, что зубная боль. И не удержался, чтобы не спросить тихо, одним дуновением:
– Не жалеешь?
Она в ответ легко засмеялась.
– Чему ты?
– Просто пришло в голову… Знаешь, кто ты был сейчас?
– Я? – Он тоже невольно улыбнулся, радуясь легкому ее настроению. – Кто же?
– Собака на сене.
Он не понял:
– Почему?
– Набросился, как собака на кость. Даже СПИДа не испугался.
– Не подумал даже. А почему на сене?
– Как зовут меня – забыл?
Каламбур ему не понравился, и Сеня почувствовала это.
– Извини, я плохо пошутила… Ты спросил, не жалею ли. Нет. Я ведь сама этого хотела. Потому что тебя давно уже поняла. Почувствовала. И так решила. Женщине вовсе не обязательно знать: она чувствует, что ей нужно, что подходит… и что – нет.
– И ты решила?
– На сегодня, – сказала она. – Вот на эту ночь. Дальше – еще не знаю. А вот ты… подумал о чем-нибудь? Ты-то ведь меня совсем не знаешь.
– Ну как же не знаю, – лениво протянул он. – Очень даже знаю.
И вдруг задумался: а ведь и в самом деле – что он знает? Даже приподнялся на локте.
– Слушай, а и в самом деле… Пришла ниоткуда…
– Как же – ниоткуда? Вот отсюда, из этого самого дома.
– Кто ты? Где работаешь?
Она чуть усмехнулась.
– Неудавшаяся кинозвезда. Ныне – дипломированная секретарша со знанием стенографии, умением обращаться с магнитофоном работать на компьютере, печатать – это уже само собой.
– И работаешь?
– Конечно. Кто бы стал меня кормить?
– Разве ты ходишь на службу? Ты все время у нас…
– Не навечно, к сожалению, – вздохнула Сеня. – Просто у меня сейчас отпуск. Кончится – и придется тебе с Быком думать, то ли приглашать меня на постоянную работу – а я запрошу много, можете столько не захотеть, – или же будешь меня видеть от случая к случаю. – Она погладила его по голове, по плечу – крепкому еще, мужскому. – Одичаешь без меня, отвыкнешь…
– Не хочу так. Хочу, чтобы ты была всегда.
– Наверное, и я тоже… Хотя нет – не знаю еще точно.
Сейчас, в темноте, в постели, совсем другой она показалась Землянину: более взрослой, что ли, зрелой, рассуждающей, в чем-то своем уверенной…
– Мешает прошлое? – спросил он нечаянно: вряд ли надо было спрашивать об этом.
– Прошлое? Это то, чего нет сейчас, а как может мешать то, чего нет?
– Если бы так, зачем бы люди боялись призраков?
– Кто же тебе сказал, что призраки не существуют? Так ведь и о душе говорили, что ее не существует – а у тебя на ней все построено, вся твоя практика… Скажи: ты своим делом доволен?
– Иначе не работал бы. Но, если правду говорить, иногда думаю: неужели добро и зло – одно и то же, только с разных сторон?
– Откуда такие мысли?
– Да вот хотя бы… Вернули мы с тобой сегодня паренька этого, милиционера. Он пока еще ничего не знает. А ему трудно будет. И не только потому, что без документов, без работы – тут ему коллеги помогут, Тригорьев говорил – своего не бросят. Но был у него дом, семья – ничего нет.
– Почему?
– Жена его – бывшая – замуж вышла. И не в чем ее упрекнуть: имела право, не бросила ведь,
