Шрифт:
Закладка:
Задумавшись, я вертела в руках одну из карточек. Она лежала не под матрасом, а отдельно, медик выудил ее из кармана пиджака, надетого на покойном. И надпись на ней сделана была не перьевой, а шариковой ручкой. Вернее, последняя надпись, датированная 2008 годом, других столь же свежих карточек не было, даты на остальных заканчивались 1999 годом. Очень хотелось верить, что эта странная карточка имеет отношение к убийству. Только понять бы еще, что за информацию она содержит.
Вверху карточки написано было латинскими буквами слово, которое можно было прочитать как «Peregrina», вот оно написано было пером, фиолетовыми чернилами, и рядом со словом четыре цифры: 1579. Непонятно, что это значит. Ниже, такими же чернилами, была сделана запись: 1813, не сопровождавшаяся никакими цифрами. Еще ниже — 1969, и напротив этой даты сумма — 39 миллионов. Ниже стоял год 1977, и напротив — сумма: 1000000. Еще ниже — написанная шариковой ручкой дата 2008 г., сумма 2000000.
— Леша, что такое «Перегрина»? — спросила я Горчакова.
— А я откуда знаю? — удивился он. — По-каковски это?
— А я откуда знаю? — передразнила я его.
Приехал Кораблев в самом что ни на есть благостном расположении духа. По привычке прошелся по всей квартире, ища изъяны в моем ведении хозяйства. Может, действительно, сосватать ему Регину, она его отучит хозяйкам морали читать. Если только с ней, тьфу-тьфу-тьфу, ничего не случилось.
— Мария Сергеевна, — начал он, и я, тоже по привычке, приготовилась к выволочке: потолки, небось, пора белить, стены красить, полы перестилать, и вообще в доме бардак. Тем более он теперь дока по части ремонтных работ, уест квалифицированно, со знанием дела. Но он думал о другом.
— Мария Сергеевна, купите у меня комплект дверей для трехкомнатной квартиры. Двери супер, включая балконную. Лет пять у меня стоят, как новые. Только вам уступлю.
— Леня! Ты мне их предлагал уже, как раз пять лет назад. И я тебе ответила. Мне двери не нужны.
— Это вы так думаете. И зря.
— А ты не заметил, что у меня квартира далеко не трехкомнатная? И балкона нет.
— Это отговорки.
Нет, с Кораблевым спокойно говорить невозможно. Я снова набрала номер Регины. Черт, это уже становилось серьезным.
— Кому звоните? — Кораблев выхватил у меня телефон.
— Кораблев, ты что себе позволяешь?!
— Да ладно! Где тут номер моей невесты?
Он бесцеремонно стал просматривать записную книжку моего мобильника. Я махнула рукой на его дурные манеры, в таком возрасте человека уже не перевоспитаешь, а опера и подавно.
— Смотри Регину.
Оп нашел ее номер и разочарованно отвернулся, демонстративно вернув мне мобильник.
— Вы с ума сошли, Мария Сергеевна? Вы кого мне предлагаете?
— А в чем дело, Леня? Ты же ее знаешь, она помягче, поженственнее, да и что скрывать — покрасивше, чем я.
— Да я не об этом! Как вы могли мне всерьез предлагать женщину, у которой номер телефона кончается на три шестерки?
Она! Это что-то новенькое! Ну да, последние цифры телефонного номера Регины 36–66. Ну и что из этого?!
— Ладно. Не хочешь невесту, получай свидетельницу. У нас сегодня занятный «глухарь»…
— А то я не знаю! — перебил Кораблев.
Он сел за стол рядом с Горчаковым и, потянувшись, заглянул в холодильник.
— Есть-то дайте! Соловья баснями не кормят.
Я заметалась, пытаясь соответствовать высоким запросам этого придирчивого мужчины, наметала на стол из мужниных заготовок. Хоть этим задобрить Кораблева…
— Ну, вы рассказывайте, рассказывайте, пока я дегустирую, — подбодрил он меня, приступая к трапезе.
— А что ты знаешь про это происшествие, интересно? — задала я ему вопрос. — Мы сами поняли, что это убийство, не так давно, вызывали-то нас на некриминальную смерть.
— Я знаю, что там убой, дядька в своей постели, с колотой раной груди. Но у вас же там какие-то сладкие подробности?
Мы с Горчаковым наперебой рассказали ему подробности, и я не стала утаивать факт обнаружения мной в паспорте потерпевшего ксерокопии паспорта Регины.
— Так, — не преминул вставить Кораблев, — вы мне еще и криминальный элемент в невесты подсовываете! Регина-то ваша при делах, небось. Не ожидал…
— Леня, ты помоги лучше, — попросила я, уже не имея сил пикироваться с Кораблевым. — Разберись как-нибудь с ее кавалером, который ее обнес. И поработай с нами по убийству этого валютчика. Лучше ты, старый друг, надежный человек, а не кто-нибудь с улицы.
— Задачу понял, — кивнул Кораблев. — Наберите уже этот сатанинский телефон на три шестерки, пусть моя суженая сюда едет.
Я набрала Регинин номер, ответа по прежнему не было, и я послала ей SMS-ку, мол, сразу, как сможешь, выйди на связь.
— И еще, — продолжил Кораблев, — с чего вы взяли, что потерпевший ваш был именно валютчиком? Забыли уже молодость, да? Забыли, что статья восемьдесят восьмая старого кодекса не только за валюту карала?
— Помню, — живо отозвался Горчаков. — Что-то там было еще про драгметаллы и камешки, да? Елки, можно же в приговоре посмотреть, у меня же все с собой.
Пока он доставал приговор, я не поленилась, вытащила старый кодекс 1960 г. и вслух прочитала статью 88: «Нарушение правил о валютных операциях, а также спекуляция валютными ценностями или ценными бумагами, наказывается лишением свободы от трех до восьми лет с конфискацией имущества, со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без таковой». А по второй части вообще смертная казнь! Ничего себе!
— А вы как думали! — подтвердил Кораблев. — Это вам не хухры, а, между прочим, государственное преступление.
— Вот, я еще тут нашла, в старом кодексе: по Указу Президиума Верховного Совета СССР, валютными ценностями являются иностранная валюта и платежные документы, а также драгоценные металлы — золото, серебро, платина и металлы платиновой группы (палладий, иридий, родий, рутений и осмий), природные драгоценные камни в сыром и обработанном виде (алмазы, бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры, а также жемчуг).
Горчаков тем временем развернул приговор:
— Ни фига себе, старичок корки мочил! У него семнадцать эпизодов преступной деятельности.
— Так чем он спекулировал-то, Леша? — спросили мы с Кораблевым хором.
— Камешками. Бриллиантиками. Систематически, на протяжении трех лет до
