Закончился вой очередным протяжным:

— У-у-у… — и на меня посмотрел он с таким отчаянием, что и мне стало плохо.

— П-прости, — выдавила я.

— А-а… — выдохнул мужчина. — А ты напористая. Хватаешься сразу за самое главное. Твой бы пыл да в иное русло.

— Прости… я…

— Просто отпусти, моё кровожадное солнышко, если не хочешь стать свидетельницей стремительного заката моей карьеры в любовных похождениях. В случае, конечно, если не это было твоей главной целью.

Я резко одернула руку и от стыда готова была провалиться прямо на дно морское. Ладно бы просто ударила — чистая случайность. Но я же ещё и вцепилась мертвой хваткой.

— Прости, — опустив взгляд, пробормотала я, покрываясь пунцом от стыда. — Хочешь… я тебя поцелую.

— Теперь можешь и в лобик, — недовольно пробурчал мужчина.

И я уже приготовилась произнести целую тираду о том, как мне жаль, что я не виновата, всё вышло абсолютно случайно, и я готова загладить свою вину, как вдруг он опустил ладони мне на ягодицы. И с превеликим наслаждением начал мять мои округлости. Тени печали и боли на лице Дарахара стремительно угасли, в глазах заблестели шаловливые искорки, а губы изогнулись в загадочной улыбке. Мужчине явно стало намного лучше. Слишком явно и до зубовного скрежета лучше!

Секунда, две, три, я всё терпела, «отдавая» долг. А затем, протяжно вздохнув, притянула его голову к себе. И поцеловала. Как он и просил — в лобик.

Весь пыль и азарт у мужчины мигом пропал, а я ужом выскользнула из его объятий.

Отстраненно поправила платье, демонстративно протерла правую ладонь о платье и, подняв свою сумку, которую мужчина бросил на пол, перед тем как поймать меня, молча развернулась.

Захотелось отодвинуть Дарахара в сторону от двери и выйти обратно на палубу… Потому что глаза привыкли к полумраку, и я наконец увидела, куда попала. Крохотная каюта, зато с огромной кроватью, которая занимала практически все пространство. И как тут избежать его приставаний, что пусть и никогда не переходили за грань, однако ведь терпение мое тоже не безграничное. И как пить дать наброшусь на него. И задушу. В крепких объятиях, а потом сброшу в море.

Можно было бы, будь у меня мозгов и совести поменьше, гордо выставить Дарахара за дверь. Но причин не совершать подобное было предостаточно. Он помогал мне, тратил своё время и деньги, гарантировал безопасность и комфортное путешествие. И фактически платила я только тем, что он изредка меня щупал и отпускал пошлые шутки. Ну что же, я готова была до этого даже найти себе покровителя, так что же изменилось с тех пор? Мужчина избавил меня от Ледышки, всячески помогает — так пускай щупает, сама не буду подставляться, однако и по голове… и прочим местам ему не прилетит.

Размышляя об этом, невидящим взором уставилась на кровать, мои же брови сошлись на переносице, губы поджались, а руки сжались в кулаки.

Дарахар, встав рядом и всё это время пристально за мной наблюдая, без смеха уточнил:

— Я перешел твою грань?

— Нет, — призналась честно, мотнув головой. Врать и строить из себя непуганую девицу не было желания.

— Насчет постели не переживай, я уже давал тебе слово, и оно нерушимо.

— Слушай, Дарахар, — я посмотрела на него, — а какой ты настоящий?

Мужчина нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

— Я никак не могу понять тебя: то ты отпускаешь невыносимые шутки и ведешь себя, как безмозглый красавчик, убежденный в своей неотразимости, то превращаешься во взрослого, умного, мудрого и невероятно рассудительного мужчину. И я не понимаю, где же грань в тебе, где ты настоящий. Потому как оба этих облика очень естественны для тебя.

— Грани нет, моё солнце. И, поверь, обликов, как ты выразилась, у меня куда больше, чем ты видела. Некогда для меня это было жизненной необходимостью, и фактически в этом заключалась главная обязанность. Да и дни нынешние не исключение. Так что не забивай голову глупостями.

Положив руку мне на плечо, притянул к себе и, смотря на кровать, промурлыкал:

— Где ляжешь? Справа, слева?

— Я предпочитаю доминировать. И быть сверху, — сложив руки на груди, сказала серьезным тоном, вновь став собой, настоящей Надеждой.