— Давай, не промахнись.

Танки шли плотной колонной, быстро приближались к окраине леса, не боясь сползти в глубокий кювет. Первый танк проскрежетал рядом, умчался вперед.

— Какого хрена пропустил? — завопил десантник.

— Заткнись! Не успел. Второй не уйдет.

Грозная «Пантера» надвигалась скалой. Командирская башенка крутилась в поисках противника. Грохот, лязг гусениц, едкий запах выхлопных газов приближались. Лицо Нельсона побелело. Руки задрожали. Губы шептали одну фразу:

— Убить без колебания, убить без колебания…

Десантник нагонял злость, агрессию. Адреналин зашкаливал. Вот и задница танка. Базутчик вскочил, трубу на плечо, нажал на спуск. Граната, шипя, устремилась за танком. Косой удар в левый борт.

— Проклятье! Давай еще! — заорал стрелок. Новый заряд ракетой умчался за целью…

А в командирском танковом экипаже прозвучала резкая команда по внутренней связи:

— Противник слева на десять часов. Зиберт, Майер, Крафтер, Хосман. Огонь!

Ударили курсовые пулеметы, срезая все живое на пути, подавляя любое шевеление при дороге. Первый расчет базутчиков не успел оценить результаты пуска второй гранаты. Тугие пулеметные очереди превратили десантников в решето.

Танк фельдфебеля Майера закрутился на месте, заглох. Перебитая гусеница растянулась на всю длину. Танкисты пришли в ярость. Их товарищи осторожно объезжали, катились дальше, а они застряли. Фельдфебель прильнул к окулярам перископа. К всеобщей радости экипажа, он заметил на холме американцев, крикнул:

— Противник слева. Башню на одиннадцать. Фугасным. Дистанция триста. Атака!

Наводчик «Пантеры» моментально повернул башню в указанное направление. Через монокулярный прицел засек застывших базутчиков в готовности для стрельбы.

— Цель вижу, Ганс, — ответил он тихо, затаив дыхание. Подправив расстояние, уверенно нажал на кнопку спускового механизма. — Попадание! — прорычал он, расплывшись в злорадной улыбке. Немец видел, как снаряд разнес небольшой холм. Росшие кустики и деревца вместе с базутчиками, словно сорняки из грядки, были выдернуты и разорваны в клочья. На месте американского расчета образовалась огромная воронка.

Лейтенанту Джексону не терпелось увидеть результаты боя с танками бошей. Наблюдатель молчал, на сигналы не отзывался. Уинтерс также требовал ясности на дороге.

— Черт, что происходит? Почему молчат? — занервничал офицер. Проклиная немцев, двинулся к дороге мелкими перебежками, прячась за деревья от пуль. Вот и ельничек. Выглянул. От ужаса чуть не вскрикнул. Словно черви поточили десантников, настолько их тела были истерзаны, распотрошены пулями. Глаза командира налились кровью, он прохрипел: — Черт! Вы достали меня до печенок. Хотите потягаться со мной? Ну давай!

Джексон решительно вытащил из подсумка противотанковую гранату. Не глядя на приближающийся танк, иначе разорвалось бы сердце от страха, согнувшись, подбежал к раненому чудищу, размахнулся и метнул с силой гранату в двигательный отсек. Упал сразу на снег, прикрыл голову.

Грохнул взрыв. Из развороченного двигателя вырвались языки пламени. Танк окутался черным дымом. Заскрежетали люки. Подкопченные танкисты с воплями выскакивали из горящей машины, бросались в снег, пытаясь затушить пламя.

— Что, жарко стало? Сейчас будет еще жарче! — выкрикнул в боевом запале Джексон и с ненавистью надавил на спусковой крючок Томпсона. Автоматная очередь придавила эсэсовцев к земле.

— Атака! Атака! Атака! — орал капитан фон Фолькерсам в ларингофон. На его глазах горел один из лучших танковых расчетов.

Джексон, расстреляв немецкий экипаж, вскочил и, петляя, как заяц, побежал в сторону ельника.

Наводчик фон Фолькерсама видел американца. Ухмыльнулся, прошипел мстительно: «От меня не уйдешь, свинья!» Крутанув прицел, решительно надавил пусковую педаль спаренного пулемета.

Задрожал башенный пулемет, раскаляясь от тягучей свинцовой струи. Пули рвут спину десантника, превращают в глубокие кровавые струпья. Офицер упал ничком, словно молодой побег, срезанный мачете.

— Разворачиваемся. Атака! — новая команда в наушниках немецких экипажей. Танкисты развернулись на окраине леса, впереди, на горизонте, уже виднелся бельгийский городок Нешато, пошли на схождение с танком Ольбрихта, обстреливая противника. По сути, это был бесполезный заход. Американцы не вели ответного огня.

Рота «Изи», получив приказ отходить, сразу ретировалась с места боя. Остатки 506-го парашютно-десантного полка, углубившись в лес, взяли ускоренный курс на юго-восток, в сторону Арлона, на соединение с частями 3-го армейского корпуса армии Паттона. Капитан Уинтерс сумел связаться по рации со штабом 3-й армии, кратко передав сведения о трагедии полка под Нешато.

Группа «Штилау», окончив бой в последней фазе с лесными сороками и сойками, готовилась к продвижению в сторону Нешато. Подбитый танк и раненых диверсантов оставили в лесу под охраной ожидать ремонтно-технический батальон и санитаров из 21-й танковой дивизии, передовые отряды которой уже шли по южной дороге из Бастони.

Отто Скорцени был в восторженном настроении. Он шутил с Ольбрихтом, несмотря на ранение, потерю времени и части сил в лесной стычке с американцами.

— Дорогой Франц, — высказывался гигант возле машины, — я жду обещанный гуляш и наваристый русский борщ. Вы видите, американцы растерялись. И мы их перестреляли в лесной чаще, как поросят в свинарнике.

— Да, Отто, вам осталось совсем немного: показать удаль под Маасом и похвастаться первым фюреру. Обед состоится, как обещал. Пока мы посмотрим на рождественский подарок от русского штрафбата. Я думаю, вы будете изумлены. Картину сражения запечатлеет фотограф из газеты «Народный обозреватель». Мы его возьмем с собой. Транспорт, где он ехал, разбит. Бедолага в панике.

— Не вижу препятствий, Франц. Впереди место свободное. Тем более он потратил на меня половину пленки. Я люблю кураж. Все для истории. Господин Ланцберг, — окликнул диверсант корреспондента партийной нацистской газеты. — Мы уезжаем, прыгайте к нам в машину.

Худощавый фотограф в длинном кожаном пальто, фетровой шляпе суетился возле раненых солдат, расставлял их возле упавшей, но уже сдвинутой с дороги ели. Длинное пальто явно мешало в работе. Но, видимо, фотограф чувствовал себя более уверенным в такой одежде, считая, что похож на работников тайной полиции.

— Одну секунду, — отозвался фотокорреспондент. — Внимание… Вспышка. Снимок готов.

Газетный клерк подбежал к вездеходу, стал извиняться:

— Оберштурмбаннфюрер СС, извините, ради бога. Столько впечатлений! Одно ваше фото, где вы ранены на поле боя, принесет газете дополнительный тираж. Сейчас очень необходимы положительные победные материалы. Нужно поддержать германский национальный дух.

Губы Отто Скорцени растянулись в самодовольной улыбке, здоровый глаз возбужденно блестел. Эсэсовец, держась за дверь, произнес:

— Я знаю, меня любят молодые кухарки и вдовы. Их сейчас миллионы. Размещайте фото, если это поможет нации.

— Садитесь, Ланцберг, не задерживайте нас, — поторопил фотографа Ольбрихт. — Ваша работа впереди.

— Спасибо, господин подполковник, — корреспондент, смущаясь, торопливо уселся рядом с Криволаповым.

— Поехали, Степа, — немец хлопнул перчаткой по плечу русского коллаборациониста. — Вези нас на Куликово поле.

Армейский вездеход «Хорьх-901» в сопровождении мотоэкипажа и командирской «Пантеры» тронулся в путь. Сзади уже дрожала земля от лязга гусениц и шума моторов «Майбах». Двадцать первая танковая дивизия, значительно усиленная «Королевскими тиграми», стремительно