Шрифт:
Закладка:
Он просто не успевал понимать, что кричат соратники. С поправкой на местную футбольную терминологию, местный говор и необходимую скорость реакции. И стиль игры деревенской команды сильно отличался от стиля сборной университета. С точки зрения англичанина, пас ждали не те, кто должен был, а кто получал, тот не умел принимать.
Получилось, что как защитник он мог отобрать мяч у кого угодно, но мяч тут же возвращался соперникам, стоило Уинстону дать пас.
Свисток. Перерыв. Проигрываем 3:1.
— За голкипера встанешь? — спросил капитан.
— Да, — сразу согласился Уинстон.
Таких голкиперов сельское поле еще не видело. Уинстон брал «девятки», «шестерки», «крученые», «сухие листы», угловые и одиннадцатиметровые. Ловил мячи в падении, выходил из ворот один на один и один против двух. За второй тайм ему не забили ни разу.
3:3. Пенальти. Взял пять из пяти!
Команда подхватила голкипера на руки и принялась радостно качать.
Через пару минут Уинстон с удивлением обнаружил себя в окружении девушек. Девушки с ним определенно наперебой заигрывали, но он не умел флиртовать по-русски точно так же, как не умел по-русски пасовать в футболе.
— Ты откуда такой? — спросила одна из них.
— Из Голландии, — ответил Уинстон.
— Как сыр? — среди прочих голосов ему послышалось «как сэр».
— Да. Как знатный сэр.
— Пойдем, я устала их всех перекрикивать, — одна из девушек взяла его под руку и повела от подруг.
— Ну ты наглая, Танька! — крикнули ей вслед, — Опять парней уводишь!
— Вот и познакомились, — сказала девушка, — Я Таня, а ты Вениамин?
— Да.
Через пять минут он сам не понял, как оказался с Таней в беседке среди кустов, а через шесть уже целовался с ней. Сбросил с плеч северной красавицы летнее платье…
— Попались! — в беседку заскочили трое парней.
Таня завизжала и прикрыла грудь руками, не успев вернуть лямки платья не плечи. Уинстон вскочил.
— Ты пошто, городской, к нашим девушкам подкатываешь? — сказал один из парней, а второй схватил Уинстона за лацканы.
Уинстон с грустью подумал, что пролы везде одинаковы, и события пошли по известной ему еще со школы ролевой модели «танцы по четвергам». Которая не оставляла другого выбора. Не на помощь же звать.
Он отвесил схватившему парню серию ударов под ребра. Уже на третьем ударе тот отцепился, англичанин присел под запоздавшим ударом в голову от второго, ударил того правой в сплетение и левой в правый бок. Встал, не успел уклониться от летящего в лоб кулака и инстинктивно пригнул голову, принимая суставы пальцев на лобовую кость.
— Ааа, черт! — закричал третий.
— Да вы сдурели! — крикнула Таня со скамейки, — Трое на одного!
— Ты что, боксер? — спросил один из них.
— Да.
— Хочешь один на один?
— Да.
На самом деле, он не хотел. Но один на один лучше, чем один на три. Как тогда после футбола, когда Бонни потребовала поединка, и фанаты ее послушали. Только тогда против него выставили молодого боксера, а эти хулиганы может и любят почесать кулаки, но боксерской подготовки у них нет.
— Пошли-ка в клуб, на ринг.
— Пошли.
Клубом здесь называли не вечернее развлекательное заведение, а спортивный центр. Большое деревянное здание рядом с футбольным полем. Рядом с клубом стоял деревянный помост, ограниченный канатами. Прямо как настоящий боксерский ринг, если бы не щели между досками.
На ринге уже шел поединок, а рядом стояли еще две пары в перчатках и десятка три зрителей. Парни договорились, что их пропустят без очереди. Уинстон увидел, что боксеры вешают одежду на вбитые в стену клуба гвозди, и повесил туда же свой пиджак и рубашку, оставшись в майке и брюках. Кто-то помог ему зашнуровать перчатки.
Пролезая между канатами, он увидел, что противник вовсе не один из тех троих. На ринге остался один боец из предыдущей пары, здоровый парень на две-три весовых категории тяжелее.
— В левом углу ринга наш Саша, в правом углу ринга — Вениамин из Ленинграда! - объявил рефери.
Ударили перчатками.
— Бокс!
На какое-то время англичанин поверил, что опыт и алкоголизм побеждают молодость и задор. Лондонская техника бокса от настоящего тренера против голого энтузиазма. Парню когда-то показали удары, и он бился или с себе подобными как с зеркалом, или с грушами.
Уинстон легко уходил от ударов в любых направлениях, принимал на перчатки, принимал вскользь. Парень пару раз пытался войти в клинч, но он и в клинч входить не умел. Оба раза Уинстон встречал его двойкой в голову на входе и разрывал дистанцию.
Вокруг ринга собралось больше зрителей. И некоторые болели за легковеса, даже хотя он и не свой. На матчах всегда есть люди, которые от души болеют за бойца поменьше. Или люди, которые болеют против чемпиона.
Гонг. Второй раунд. Кстати, а на сколько раундов у них матчи? Два, три, десять? До полной победы? Так никакого дыхания не хватит. Больше, чем на три раунда его никогда и не хватало.
Серия в голову. Мимо. Перчатки. Уход влево.
Игра на дистанции.
Еще такая же серия. Как неоригинально. Мимо. Перчатки Уход…
Небо. Облака. Рефери.
— Один! Два! Три!
— Вста-вай, вста-вай, вста-вай! — орали зрители.
Рефери неспешно считал, давая выбор, вставать или сдаться.
На восьми Уинстон повернулся набок и неловко поднялся, закрывая лицо перчатками. Голова гудела.
Рефери отступил на шаг, и тут Саша поднял руку и отошел к канатам.
— Ыыыы, — сказал он, наклонившись к своему секунданту.
Секундант вытащил у него капу, и Саша повернулся в сторону зрителей.
— Миха! — крикнул он.
— А?
— Ты мне сказал, что он Таньку обидел?
— Ну.
— А почему она тогда тут стоит и за него болеет?
— Так это…
— Танька, ты-то что скажешь?
— Да наши вечно на городских наезжают, будто сам не знаешь. Нормальный он. И на воротах за нас стоял.
— Ну тогда ничья.
— Что? — переспросил рефери.
— Ничья, — твердо ответил Саша, — Не на соревнованиях. Чисто по-дружески побоксировали и хватит.
Уинстон опустил руки и кивнул.
Рефери встал между бойцами, взял обоих за запястья и поднял вверх обе руки. Зрители зааплодировали.
— Ты четкий пацан, — сказал Саша англичанину, — То есть, мужик. Ходи по нашей улице и с девчонками можешь гулять. И в клуб тоже заходи, потренируемся. Миха по ходу сам неправ. Я с ним еще поговорю.
— Спасибо, — ответил Уинстон.
— Что происходит? — строго спросил незаметно подошедший Степанов.
— Матч происходит, Николай Алексеевич. Только что
