Этот ужас — понимание, что определенный злой рок надвигается на остатки нашего города и на всех беженцев, собравшихся в Форт-Ноксе — сидит подобно грузу на моих плечах. Если это место так укреплено, как все считают, то они сумеют выдержать небольшие атаки. Но силу целого стада?

Я не представляю, как это может быть возможным. Их единственная надежда — бегство.

Похоже, Трэвис ждет от меня какого-то ответа, но я понятия не имею, что сказать.

Что бы ни происходило между нами, это ощущается как никогда реальным, но я до сих пор не знаю, что это.

Но правда в том, что я боюсь.

Боюсь так сближаться с Трэвисом. Боюсь слишком нуждаться в нем — не только для выживания, но и в эмоциональном плане.

Что, если его отнимут, как и всех остальных в моей жизни?

Что, если он не нуждается во мне так, как я в нем?

Что, если он не чувствует того же?

Может, это нормальные страхи и вопросы в начале отношений, но ничто не ощущается нормальным с тех пор, как на Европу упал астероид.

И после конца света любовь может оказаться самым крупным риском.

Я одариваю Трэвиса дрожащей улыбкой и снова ложусь рядом.

Я не говорю ни слова.

Глава 9

Мы остаемся в доме на четыре дня.

На третий день Трэвис может переносить вес на свою лодыжку. Он до сих пор хромает, но наконец-то может вполне легко передвигаться. Я воспринимаю это как знак, что нам нужно уходить, но он ничего не говорит на этот счет.

И я тоже молчу.

Правда в том, что я не особо хочу двигаться дальше.

В этом странном маленьком доме настолько безопасно и уютно, насколько это возможно в нынешнем мире. У нас есть стабильное электричество. Водопровод. Укрепленные окна и двери. Предостаточно еды и припасов. Мы в глуши и не видели ни единой живой души поблизости. Мы можем хорошо спать, хорошо есть и не беспокоиться, что на нас в любой момент нападут.

Я хочу остаться здесь, но мы не можем. Если только я не готова пожертвовать ради этого всеми моими близкими.

А я не готова.

Я точно знаю, что Трэвис не готов пожертвовать Шэрил.

Это означает, что нам нужно уходить как можно скорее.

Однажды днем мы хороним кости человека, который построил и снабдил этот дом всем необходимым. Я читаю небольшую молитву над его могилой. Я ничего не знаю об этом человеке. Возможно, он был параноиком-психопатом или самым большим мудаком в мире, но то, что он оставил после себя, стало благословением для нас, и я хочу поступить правильно с его останками.

На третий день Трэвис клянется, что слышит диких индеек в лесу, поэтому берет свое охотничье ружье, чтобы отправиться на их поиски, все еще слегка прихрамывая.

Большая часть растительности погибла несколько лет назад из-за пепла и затмившегося солнца, но кое-что, наконец, начинает возвращаться. Мы слышали жуков. Мы видели птиц.

Не исключено, что другие животные тоже постепенно возвращаются.

У меня нет никакого желания охотиться на дикую индейку, поэтому я остаюсь дома. Трэвис пытается уговорить пса пойти с ним, но вместо этого он забирается ко мне на диван.

Чем больше я узнаю этого пса, тем больше убеждаюсь в том, какой он умный.

Трэвиса нет уже два часа, а я все еще растянулась на диване и читаю старый шпионский роман, который нашла в коробке под кроватью. Книга не в моем вкусе, но это лучше, чем ничего. Пес тоже растянулся, втиснувшись между моими ногами и спинкой дивана, и громко храпит.

Время от времени я наклоняюсь и глажу пса по голове.

Сегодня хороший день. Я чиста, сыта, мне уютно, и у меня есть книга для чтения. И Трэвис запер за собой дверь, так что я в безопасности.

Я говорю себе, что нам нужно уехать завтра. Мне нужно сказать об этом Трэвису, как только он вернется.

Я слышу, как Трэвис отпирает входную дверь, как будто мои мысли вызвали его. Он заходит в главную комнату, выглядя горячим и суровым в своих поношенных джинсах и старой серой футболке с оторванными рукавами.

Я улыбаюсь ему, когда он опускает свое охотничье ружье.

— Не нашел никаких индеек?

— Нашел, — говорит он, подходя, чтобы почесать за ушами пса, который несколько раз слегка виляет хвостом, не двигаясь и не открывая глаз. — Но их было только двое. Самец и самка. Не хотел убивать ни одного из них, так как у нас здесь полно еды.

— Логично. Свежая индейка была бы очень кстати, но я рада, что ты не убил бедняжек.

Я все еще улыбаюсь, когда Трэвис подталкивает меня, освобождая себе место на диване. Мы все трое тесно прижаты друг к другу, и мне практически приходится лежать на нем сверху.

Я не против.

Он удерживает меня на месте, обняв одной рукой, и пес бросает на нас недовольный взгляд, когда ему приходится вставать и заново устроиться, плюхнувшись нам на ноги.

— Как твоя книга? — спрашивает Трэвис.

— Ну. Нормально. Лучше, чем ничего.

— Надо было пойти со мной на охоту.

— Я не охотник.

— Я никого не убивал. Но я видел кролика.

— Да? — я поднимаю голову, чтобы посмотреть на выражение его лица. Он выглядит расслабленным и довольным, но в то же время в его глазах светится восторг. Должно быть, он наслаждался проведенным днем.

— Да. Кролика, индюшек и кучу других птиц.

— Каких?

— Несколько кардиналов. Голубую сойку. Три синицы. И пару ворон.

— Ух ты. Поверить не могу, что их было так много, — я прижимаюсь щекой к его груди. Я чувствую биение его сердца. Быстрое и размеренное. — Жаль, что я не увидела синиц. Они такие милые маленькие пташки. Они часто прилетали к птичьей кормушке моей бабушки. Другие птицы садились прямо на кормушку и отъедались, но синицы всегда хватали один маленький кусочек и взлетали на ветку, чтобы съесть его. Но когда других птиц отпугивала кошка или что-то в этом роде, синицы всегда были самыми храбрыми. Они всегда первыми возвращались к кормушке.

Похоже, Трэвис улыбается, когда бормочет:

— Тебе следовало пойти со мной на охоту. Могла бы увидеть синиц.

— Вороны мне тоже нравятся. У них такие повадки. Всегда кажется, что они обращаются прямо к тебе.

— Вероятно, так оно и есть. Вороны — одни из немногих птиц, которые могут узнавать конкретных людей.

— В