текстом и фиксирующему событийный ряд. Он никак не комментирует происходящее, не анализирует и не оценивает характеры и поведение героев. При такой нарративной установке переданные фрагменты чужой жизни приобретают метафизическую значимость. Поясняя особенности «нового эпоса», Ф. Сваровский подчеркивает: «Мне кажется, что проблема эта решается путем полного отчуждения, абстрагирования автора от конкретных высказываний и действий героев, от линейных смыслов текста (как это уже давно делается в постмодернистской литературе). Но при этом автор практикует системное нелинейное высказывание, подводя читатели к некоему переживанию, мысли, ощущению при помощи совокупности многочисленных элементов: образов, лексики, линейных смыслов текста (и этого в постмодернизме нет – серьезное авторское высказывание, если оно нелинейно, опять обретает значение)» [225].

Более того, отличительной особенностью «нового эпоса» является событийный ряд, который никак не связан с реальностью, действия происходят в ирреальном пространстве (сон, космос, будущее и т. п.). Автор играет контекстами, мирами, пространствами, произведение воспринимается только в своей целостности, оно не делится на части, смысл вытекает из общего контекста: перед читателем предстают некие кусочки истории, суть которой остается за текстом, но интуитивно она восстанавливается читателем. Эпическая составляющая связана и с образом героя, и с понятием героического. Герой-маргинал может совершать подвиг в космосе, на войне, в обычной уличной драке, участвовать в мистическом триллере и т. и. События часто имеют роковой, метафизической оттенок.

Основоположники «нового эпоса» Ф. Сваровский и А. Ровинский, как мы уже отмечали, обнаруживают целый ряд современных поэтов, которые работают в данном направлении: В. Полищук, Б. Херсонский, Г. Дашевский, М. Степанова, А. Родионов и др. Заметим, что сюжеты многих произведений представленных авторов тяготеют к балладному. В таких текстах наблюдается своеобразная реинкарнация балладного жанра: привнесение в балладный стих нарочито фантастических и мистических сюжетов, смещение миров реального и потустороннего, изображение в качестве действующих лиц героев необычных.

Ориентация на готическую поэтику, сочетание чудесного и ужасного, особая роль нарратора позволили исследователям говорить как о близости стиля «нового эпоса» к жанру романтической баллады, так и о проявлении в современном балладном стихе новых черт, значительно трансформирующих жанровый канон. И. Кукулин отмечает: «мы можем говорить о балладности как о черте поэтики, которая, однако, не приводит к буквальному возрождению жанра: в некоторых отношениях стихотворения Сваровского похожи на романтические баллады, но отличий здесь не меньше, чем сходств…» [169, с. 236].

В связи с этим более подробно остановимся на балладах основоположников «нового эпоса». Так, например, поэтическое творчество известного поэта и журналиста Ф. Сваровского отличается синтезом фантастических, мистических, научных сюжетов, появлением нового типа лирического героя. В современной отечественной поэзии с именем Ф. Сваровского связана деконструкция жанра романтической баллады. Современный поэт привносит в нее гротескно-фантастический сюжет. Исследователи отмечают, что «сам по себе фантастический дискурс в русской поэзии не нов. Но Сваровский сделал его основным фактором своей поэтики – будь то заведомо научно-фантастические сюжеты или болезненные фантазии современника – и нашел для него идеальную, простую и свободную стиховую интонацию. Естественность этой интонации придает сюжетам Сваровского особый вкус достоверности, всегда присущий хорошей фантастике» [260].

Инопланетными мирами, роботами, космическими существами наполнен мир практически всех его поэтических сборников: «Все хотят быть роботами» (2007), «Все сразу» (2008), «Путешественники во времени» (2009), «Слава героям» (2015) и др. Двоемирие, драматизм, страсти, душевные коллизии, печальная развязка граничат с фантастикой, бездушными роботами, уродливым изображением действительности. Через подобную лирическую форму поэт показывает духовное измельчание человека XXI в., его нравственный распад, деградацию общества. Погружение в науку или быт – это своего рода бегство от самого себя, ограниченность интересов, бесполезность растраченной жизни.

один

в 10 лет мечтал дружить с роботом

в 14 представлял, как женится на девушке-андроиде

в 20 думал о том, как со временем сменит органику

на сверхпрочные углеродные материалы

учился на инженера

входил в комитет искусственного интеллекта

каждое лето проводил не у моря

а у монитора

ходил в турпоходы только в виртуальном пространстве

вот, значит

как мала человеку земля

и даже близкие ему – обуза

и причем

никто никем не доволен

<…>

каждый ищет чего-то другого

чего-то каждый стыдится

никто не хочет быть тем, кем родился

с удовольствием забывают родную речь

свой город, где кто гулял, учился [50].

Каскадный набор космической атрибутики (скафандр, луноход, пришельцы, роботы), которым переполнен балладный мир Ф. Сваровского, не случаен. Через него автор передает апокалипсис современного мира, утопающего в киберсреде, искусственно выстроенной цивилизации, где нет места простым человеческим чувствам, по которым так тоскует герой. Его лирическое «Я» выходит за пределы поэтического текста. Граница между сном и явью, реальностью и ирреальностью, как и в романтической балладе, в текстах Ф. Сваровского стирается. Так, например, в балладе «Смерть десантника» читатель знакомится с «опытным капитаном» Джексоном, который трагически умирает в окружении «мерзлого песка» и «метановых луж». Поэт не говорит о том, что привело к его гибели, ему важно подчеркнуть, что он один, никому не нужный, никому не известный. Кажется, что надежды нет, но неожиданно в стихотворении появляются образы ангелов:

вокруг

только ангелы

так много

что мешают друг другу

<…>

роятся

наверх

восходя [50].

Ф. Сваровский показывает синтез реального и ирреального. Появление ангелов – это знак того, что десантник не один, Бог всегда рядом с каждым из нас. Однако не стоит забывать, что ангел – это призрачное существо, граничащее с мистикой, поэтому для читателей остается загадкой: действительно ли к умирающему десантнику пришли ангелы, или это были предсмертные галлюцинации храброго капитана, цепляющегося за жизнь. Подобное соединение пространств и миров мы можем наблюдать во многих произведениях Ф. Сваровского. Например, в стихотворении «Луноход-1» герой воображает себя Луноходом, повествует о своем прошлом и неожиданно подчеркивает:

я вижу какую-то лодку

в пустынном море

спасшегося

моряка сидящего на корме

он засыпает от изнеможения

а лодка

внезапно причаливает сама [50].

Происходит это в реальности или же это сон, сказать невозможно. Поэт фиксирует сиюминутность представленных событий. Их констатация передается монотонно и безэмоционально, что подчеркивается отсутствием знаков препинания.

Актуализируя традиционные балладные черты, Ф. Сваровский одновременно и разрушает их, деформация происходит за счет обилия трешовых сюжетов, которые переполнены аллюзивными отсылками к многочисленным штампам американского научно-фантастического кинематографа и советской фантастики. Во многом современный поэт