— Мне нужен амулет принадлежности, — ответил я. — Из серебра самой высокой пробы. Делаете такое?

— Да, конечно, делаем, — закивал он, изображая кого-то очень деловитого. — Можно посмотреть ваш гербовый знак, пожалуйста? Чтобы оценить стоимость…

— А как стоимость зависит от знака?

Вопрос, конечно, не в деньгах — просто стало любопытно. Паренек замямлил что-то невразумительное. Хотя я и так знал ответ. Сложность герба тут ни при чем — все проще: чем больше уважают, а вернее боятся, его владельца, тем дешевле выйдет вещица. Отцу вообще все доставалось почти за бесценок и в кратчайшие сроки. К слову говоря, для него в таких лавках обычно сдвигали все остальные заказы.

Порядком устав от бормотаний продавца, я положил руку с печаткой на прилавок.

— В общем, вот такой знак должен быть на амулете.

Едва взглянув на моих дерущихся собачек, паренек подскочил на месте.

— Ой, извините, мы такое не делаем… — нервно пролепетал он.

— Но вы же только что сказали, что делаете.

— Простите, я ошибся, — он низко склонил голову, будто ожидая, что ему залепят по подзатыльнику. — Работу такого уровня, к сожалению, мы не потянем…

— По-моему, он тебя испугался, — прокомментировал Глеб, когда мы вышли из лавки.

Однако не настолько, чтобы это было полезно. Когда боятся по-настоящему, обостряется все — в том числе профессионализм. Мы прошлись немного по рядам, выбирая лавочку побольше и посолиднее, где подобных сложностей возникнуть не должно. Наконец зашли в одну, в которой за прилавком хлопотал позитивный толстяк средних лет, внушавший больше доверия. После очередной порции вежливого “что господам угодно “, я озвучил, что нам угодно.

— Разумеется, делаем, — расплылся продавец в улыбке, готовый давать рекламу своей мастерской. — Мы тут делаем все. И амулеты, и гербовые кольца. И перстни инкрустируем, чем только пожелаете. А для постоянных клиентов еще и скидки делаем…

— Отлично, — кивнул я. — Нужен амулет вот с таким гербовым знаком, — и показал ему печатку.

Миг — и лицо толстяка стало растерянно-испуганным.

— П-п-простите… — он аж начал заикаться. — У нас так много заказов, я не рискну взять сейчас еще один…

“Что за бред? — не понял Глеб. — Он же только что распинался, аж язык до плеч свисал…”

— Мы предложим двойную цену, — с нажимом произнес я.

— Извините, — бегая глазами, пробормотал продавец, — к сожалению, ну никак не сможем. Все расп-п-писано на недели вп-п-перед…

Казалось, он сейчас начнется сжиматься под моим взглядом, превращаясь из толстяка в большой шарик — так усердно втягивал голову в плечи.

— А за тройную?

— П-п-простите, — он сглотнул, — список заказов такой, что ну никак. Извините, — и шмыгнул за дверь, ведущую вглубь мастерской, и даже закрылся там на засов.

Чудесный сервис.

Мы вновь вернулись на улицу, в толкотню рядов, где все куда-то спешили, толкались и кричали, как и прежде. Мы здесь были как и все — обычные покупатели. Пока я не начинал показывать твой перстень. Вот только когда он был на тебе, эффект был другой.

— По-моему, нас послали, — озвучил очевидное Глеб. — Довольно вежливо, но послали. Уже дважды, причем. Смотрю, люди тут не хотят разговаривать по-хорошему…

Я невольно хмыкнул.

— Что? — он повернулся ко мне.

— Да так, вспомнил один ценный жизненный урок.

В памяти вдруг всплыла одна из немногочисленных коротких прогулок по городу — отец редко меня этим баловал, — когда мы с ним бродили по Летнему саду, и, вопреки своей обычной мрачности, в тот день он был в отличном настроении. Даже мороженое мне купил.

— Покажи всем фак, — вдруг сказал отец.

— А можно?

Вопрос был вполне логичен. Потому что дед, который забрал меня от него к себе и со всем рвением воспитывал во мне аристократа, твердил совсем другое.

— Смотри, — ухмыльнулся отец.

Следом он вскинул обе руки, загнул все пальцы на обеих, кроме средних, и повернулся, показывая всем вокруг сразу два фака. Гуляющих по саду в тот день было достаточно, и все, кто видел, нервно шарахнулись — будто это были не факи, а оружие.

— Если в любой ситуации, — довольно продолжил отец, — в каждый момент своей жизни ты не в состоянии показать всем, кто к тебя окружает фак, значит, ты недостаточно силен. Надо стремиться к тому, чтобы ты всегда мог это сделать. Вот я могу.

И еще раз показал фак. Парочка, проходившая мимо, чуть ли не в кусты отскочила. Из глубины аллеи вынырнул охранник, но, подумав, все-таки не рискнул подойти.

— А дедушка говорил, — заметил я, — что это неприлично.

— Тут нет твоего деда. Только я, — отрезал отец. — Что, покажешь? Или слабо?

Ну я и показал фак. Ему. За что тут же получил первоклассный подзатыльник.

— Понял? — пояснил он. — И не залупайся на тех, кто сильнее.

Видимо, и граблю этому жесту тоже научил он.

А потом этот жизненный урок я протестировал в элитной столичной гимназии, куда меня в воспитательных целях запихнул дед. Протестировал на каждом, кто хотел мне напакостить — а в этой благообразной богадельне желающих было много, ибо я все-таки был сыном колдуна и там об этом знали. В общем, каждому, кто ко мне подваливал не с мирными целями, я в ответ показывал фак. Понятно, чем это заканчивалось. Сколько благородных носов я свернул тогда — и не сосчитать. Не знаю, почему меня не отчислили — видимо, настолько боялись того самого колдуна, за родство с которым меня задирали дети. Потому что глупые дети еще могли нарываться на сына мессира Павловского, а вот умные взрослые уже старались не связываться.

Вот такой ценный урок от отца. Что-то он у меня сегодня из головы не выходит.

Еще немного пройдясь в глубину рядов, мы зашли в самую крупную лавку из всех, где точно не откажут, сославшись на непрофессионализм или высокую загрузку. Помимо ремесленных услуг, тут же продавали и скверну. Тянущиеся вдоль стен высокие полки казались аж черными из-за стоящих на них склянок, отсортированных по густоте содержимого и, соответственно, цене. Моя скверна, к слову, была здесь одной из самых дорогих. Ее даже продавали под вывеской “элитная”.

За прилавком сидела миловидная блондинка в синем служебном халатике с золотыми вышитыми буквами на