Как же с точки зрения принципа активности следует подойти к пониманию процесса жизнедеятельности организма в целом? В частности, правомерно ли утверждение, что жизнедеятельность есть процесс непрерывного приспособления к среде?

На этот вопрос следует ответить отрицательно. Главное, что составляет содержание процесса жизни, — это не приспособление к среде, а реализация внутренних программ. В ходе такой реализации организм неизбежно преодолевает среду. Приспособление тоже происходит, но это событие, так сказать, второго порядка значимости.

Приведу соответствующие слова Бернштейна, которые можно считать формулировкой принципа активности на общебиологическом уровне: «Процесс жизни есть не «уравновешивание с окружающей средой», как понимали мыслители периода классического механицизма, а преодолевание этой среды, направленное не на сохранение статуса или гомеостаза, а на движение в направлении родовой программы развития и самообеспечения» (15, с. 313–314).

Возникает серьезный вопрос: а не означает ли утверждение принципа активности уступку идеализму и телеологизму?

В самом деле, рефлекторная дуга представляет собой наиболее явную демонстрацию материалистического принципа детерминизма: материальная причина — материальный процесс — материальная реакция. И внедрение схемы рефлекторной дуги означало в свое время крупную победу материалистического мировоззрения в области естествознания, в частности в физиологии высшей нервной деятельности.

Теперь же, в соответствии с принципом активности, утверждается как будто, что нечто идеальное, например сознательная цель, вызывает материальный процесс (например движение) и даже определяет физиологические структуры, которые его обеспечивают. Больше того, цель — это ведь то, что должно еще стать, она принадлежит будущему; как же будущее может определять и направлять ход процесса в настоящем? Думать так — значит впадать в телеологизм.

Н. А. Бернштейн убедительно отвечает на подобную критику. Дело в том, что любая внутренняя программа имеет в своей основе материальный код. Даже сознательная цель представлена в виде закодированных особым образом мозговых структур и процессов в них. Эти структуры и процессы — вполне материальные сущности. Поэтому материальные события определяются не идеальным началом и не тем, что появится только в будущем, а материальным началом, которое существует сейчас. Другое дело, что пока неизвестны материальные коды многих программ. Но непознанное не есть непознаваемое. Может быть, со временем и сознательные цели человека получат свою материальную расшифровку.

Таким образом, принцип активности не противоречит основным положениям и духу материалистической философии.

В заключение скажу о значении идей Н. А. Бернштейна для психологии. Оно велико и многопланово. Несмотря на общую физиологическую ориентацию, Н. А. Бернштейн внес большой вклад в несколько разделов психологии. Он обогатил представление о функциях рецепции, выделив особую функцию — контрольно-коррекционную (функция чувствительных сигналов обратной связи).

Он произвел, конечно, революцию в области психофизиологии движений: сегодня ни одно исследование движений человека невозможно без глубокого знания и учета всего того, что было сделано Бернштейном в этой области. Особенно важна для психологии его идея о решающей роли задачи в организации движений.

Трудно переоценить вклад Н. А. Бернштейна в проблему формирования навыка: он по-новому рассмотрел ее физиологические, психологические и педагогические аспекты.

Теория уровней Н. А. Бернштейна по своему значению выходит за рамки проблемы организации движений. Существуют многочисленные попытки применить положения этой теории к процессам восприятия, внимания, мышления и т. п.

Наконец, благодаря работам Н. А. Бернштейна психология получила доказательство справедливости принципа активности «снизу», т. е. со стороны физиологии.

Лекция 11

Происхождение и развитие психики в филогенезе

Объективный критерий психики. Гипотеза А. Н. Леонтьева о происхождении чувствительности и ее экспериментальная проверка. Адаптивная роль психики в эволюции животных. Развитие психики в филогенезе: стадии и уровни. Основные особенности психики животных: инстинкты, их механизмы; соотношение инстинкта и научения; язык и общение; орудийная деятельность. Заключение

Эволюционно-биологическими аспектами психики занимается зоопсихология. Однако многие из изучаемых ею вопросов связаны с фундаментальными методологическими проблемами общей психологии.

В самом деле, для того чтобы понять природу психики вообще или специфику психики человека, необходимо дать ответы на такие вопросы, как, например: когда и почему в ходе биологической эволюции возникла психика? — или: как развивалась и усложнялась психика?

Углубление в филогенетическую историю психики неизбежно подводит к вопросу о ее объективном критерии.

Очевидно, что, обсуждая психику животных, нельзя пользоваться субъективным критерием: мы не знаем и, наверное, никогда не узнаем, что чувствует (переживает, ощущает) дождевой червь или муравей. Тем более немыслимо ставить такой вопрос в отношении каких-то существ, которые жили в далеком биологическом прошлом. Единственный путь здесь — найти объективный критерий психики, т. е. такой внешне наблюдаемый и регистрируемый признак, который позволяет утверждать, что у данного организма есть психика.

Таким образом, вновь приходится обращаться к проблеме объективного метода в психологии, о котором так много говорилось в первом разделе.

Понятно, что если будут найдены такие свойства внешнего поведения животного, которые связаны с психикой и именно с ней, то можно будет приблизительно сказать, где находится граница, которая разделяет непсихические (допсихические) и психические формы существования материи.

В истории естествознания существовали различные попытки «локализовать» психику в природе. Среди них можно назвать теорию «панпсихизма», согласно которой душой наделена вся природа, в том числе и неживая (например, камни). Теория «биопсихизма» приписывала психику всему живому, включая растения. Напротив, сильно сужала круг обладателей психики теория «антропопсихизма»: согласно ей психика существует только у человека, а животные, как и растения, только «живые автоматы». Концепция «нейропсихизма» относила психику только к существам, обладающим нервной системой.

Во всех этих представлениях критерии психического были внешними по отношению к форме существования организма (предмета). Психика приписывалась какому-либо существу не потому, что оно обнаруживало определенные свойства поведения, а просто потому, что оно принадлежало к определенному классу объектов; наличие же психики у данного класса постулировалось аксиоматически.

Другую группу теорий составляют те, которые исходят из внутренних, функциональных, критериев. Это более современные теории, и все они не опускаются в поисках психики ниже животного мира. Однако критерии, которые они выдвигают, приводят и здесь к разной локализации «порога» психического. Вот некоторые из них: способность к поисковому поведению, способность к «гибкому» (в отличие от жестко запрограммированного) приспособлению к среде, т. е. к индивидуальному обучению, способность к «проигрыванию» действия во внутреннем плане и др.

Нет необходимости сейчас разбирать все эти точки зрения, их сходства и различия. Замечу, что само их разнообразие говорит о том, что мы имеем дело здесь скорее с дискуссионными гипотезами, чем с хорошо разработанными теориями.

Однако среди таких гипотез есть одна, которая получила наибольшее развитие и признание. Она принадлежит А. Н. Леонтьеву. Рассмотрим ее несколько более подробно.

В