Шрифт:
Закладка:
Наутро ее выписали. За ней приехала мать на такси и торжественно вручила ей телефон, Настя приняла его, воткнула наушники и всю дорогу молча слушала музыку. Ей казалось, что своим молчанием она наказывает мать, и ей было приятно это чувство. Они доехали до дома, поднялись, зашли в квартиру, там было уже все убрано. Мать улыбалась, нежно поглядывая на дочку, Настя же спросила, где пакетик с героином.
Мать не знала, что делать, и предложила ей пройти лечение в стационаре для наркозависимых. Сказала, что там будет оказана помощь в проблеме. Настя забрала пакетик, послала мать в известном направлении и удалилась в комнату, чтобы бахнуться. Шприца она не нашла. Пришлось спуститься в аптеку, где Настя купила несколько инсулиновых шприцов, сигарет, дешевого вина в картонном пакете и вернулась домой. Там стоял аромат свежей еды, которую готовила для дочки мама, но до этого ей не было дела. Она разулась, сняла верхнюю одежду и направилась в свою комнату, чтобы уколоться. Заскочила она на кухню даже не из интереса, чтобы посмотреть, что готовит мама, а за ложкой для ханки. Зажигалка была в правом кармане. Настя все приготовила и вмазалась дрожащей от нетерпения рукой. Часов пять она погрезила, очухалась, надо было снова уколоться. Решила повременить, снова сходила на кухню, там был готов салат, курица, заказана пицца. Настя налетела на еду, съела много, до тошноты. Ее вырвало в туалете, как это обычно бывает от уколов. Она почистила зубы, от пасты ее еще раз вырвало, уже в ванной. Убирать за собой она не стала. Между ванной и стиральной машиной так и лежал клок вырванных волос. Настя принялась разглядывать себя в зеркале – прическа особо не пострадала. Она быстро навела марафет и позвонила адвокату. Сказала, что у нее есть прикольный порошок за деньги. Тот отказался. Настя планировала продать его втридорога, но лохов не нашла. На встречу адвокат идти тоже не захотел. Настя расстроилась и решила скрасить грусть амфетамином. Заказала стафф на последние деньги и пошла за закладкой. Откопав чек с заветным порошком, она подсела на измену, как это обычно бывает у наркоманов, и, чтобы не попасть в лапы копам, приняла половину сразу, никуда не отходя. По пути домой оглядывалась и смотрела, нет ли за ней хвоста из ППС или оперов в гражданском. Операми Настя считала всех: от детей до стариков. Так что путь домой был зигзагом – она обходила всех прохожих за несколько метров. Приход настиг еще на улице.
Настя шла и слушала, что ей говорят голоса в голове. Они предлагали ей убить мать. Мотивировали они это тем, что эта женщина не настоящая ее мама, а прохожая, приставленная следить за Настей, чтобы собрать побольше улик и посадить ее на реальный срок. Также голоса болтали о том, что прохожие за ней следят. Настя прислушивалась и даже не спорила. Были попытки пару раз внутри головы послать голоса подальше, но те не унимались. Тогда Настя поняла, что это не исправить, и прекратила диалог. Общение, как и раньше, стало односторонним. Голоса напирали и приводили доводы в пользу своих приказов. Там говорилось и о том, что мать на себя уже не похожа, что это другая женщина, что у мусоров руки в последнее время совсем развязались и они орудуют на каждом углу. Настя критически относилась к тому, что ей говорили, поэтому ставила все под сомнение, но они наседали и наседали.
Дойдя до дома, она была уже полностью убеждена в том, что там ее ждет чужая женщина, которую надо убить, чтобы избавиться от слежки за собой в своей же квартире. Она с ходу взяла на кухне большой нож и, зайдя в комнату мамы, накинулась на нее. Мать стала бороться, схватилась за лезвие рукой и попыталась выхватить нож. Настя резко отдернула руку, но мать из-за прилива адреналина оказалась сильнее, так что ножик остался у нее. Она отбросила его подальше за диван и получила удар в челюсть такой силы, что кровь от пробитой зубами губы брызнула в направлении удара на шторы и пол, затем еще удар и еще… Она временно пришла в себя и стала отходить к балкону – дверной проем из комнаты в коридор закрывала собой Настя. Мать решила спрятаться на балконе, быстро шмыгнула туда и закрыла за собой дверь, держа ее изо всех сил, чтобы дочь не пробралась к ней, потому что это сулило верную смерть. Настя же продолжала к ней ломиться. Когда она поняла, что мать не даст открыть дверь, она взяла тяжелую настольную лампу и стала разбивать стекло в балконной двери. Наконец разбила, пока лезла, вся порезалась, но амфетамин сглаживал ощущение боли, и Настя даже не чувствовала, что поранилась. Забравшись на балкон, она начала сталкивать мать вниз. И это у нее получилось.
Та упала с пятого этажа и лежа внизу не подавала признаков жизни. Настя посмотрела на тело, и тут ее накрыла паника. Она судорожно побежала вниз как была, в тапках, чтобы спрятать тело, и забыла посмотреть, есть ли на улице свидетели. Спускаясь, она потеряла одну тапку. Так полубосая и прибежала к бездыханному телу под окнами. Оно было слишком тяжелым, но так оставлять же было нельзя, поэтому она занюхала порошок из пакетика, что был в кармане, под приходом напряглась, подняла тело и потащила его домой.
Затащив труп в квартиру, она ощутила сильнейший страх от осознания, что жизнь не просто катится под откос, а что уже пробито дно. Днище! Что теперь она в аду, в кромешной тьме и ужасе.
Настя необыкновенно ярко и отчетливо представила себе свое будущее на зоне или в больничной палате, прекрасно осознавая, что будущее ее – короткое. Она разрушила его, убив единственного человека, который к ней хорошо относился. Тело лежало в коридоре около настежь распахнутой двери. Насте вдруг захотелось обнять маму и помириться с ней, но фатальная ошибка была совершена и ничего нельзя было изменить.
Хлынули воспоминания из детства: как они гуляли с мамой за ручку, как та дарила ей подарки, смешила, всячески радовала.
