До самого последнего момента Женька надеялась, что Саня вдруг скажет «люблю». Умом понимала, что он не любит – так, как ей нужно, не любит – но глупо, по-детски надеялась. Зря. Вот теперь все точно закончено.

Женя всхлипнула и потянулась за телефоном. Все эти две недели она не могла расстаться с фотографией, которую ей отправил Саня. Альпийские луга, силуэты гор, летнее светлое небо, и они двое. Смеются, даже беззастенчиво ржут в камеру. Она обнимает Саню за шею, он ерошит ей волосы, и это будто картинка из какой-то сказки. Сказки, где они вместе.

Женя погладила пальцем экран телефона. Нет, она не сможет ее удалить. Пока не сможет. Может быть, когда-то потом. Когда хоть немного отпустит.

Первые три дня были самые тяжелые. Женю ломало так, будто она сидела на каких-то мощных, еще неизвестных человечеству наркотиках. Желание написать, позвонить, пересмотреть фотографии, зайти на страничку в соцсетях было таким сильным, что она несколько раз абсолютно серьезно, со всей силы била себя по рукам. Ощущение боли отрезвляло и ненадолго возвращало в реальность.

Потом стало немного легче. Помогала работа: Женька пахала как лошадь, чтобы вечером падать с ног от усталости, не имея возможности даже шевельнуть языком. Озвучка сериалов, фильмов, тупейшей рекламы – она бралась за все. Из плюсов: стало больше денег на карточке и не было сил думать о Сане. Из минусов: едва не полетели голосовые связки, пришлось даже внепланово навестить фониатра и получить от него люлей за то, что она так наплевательски к себе относится.

Когда пошла вторая неделя, Женя даже начала общаться с людьми. Сходила с Машей в кино, вытащила маму погулять в парк, выпила кофе со своей давней коллегой, тоже актрисой озвучки. Ощущение дыры в сердце никуда не делось, но открытая рана зарубцевалась, и можно было даже изображать из себя нормального человека. Давалось это непросто, но зря она что ли училась на актерском факультете? Улыбка, мягкий смех, искренняя заинтересованность в собеседнике – все это было так хорошо исполнено, что верили все. А Женя с тоской думала, что единственный человек, которого ей не удалось бы обмануть своей игрой, который разглядел бы тоску в глазах и фальшь в голосе, сейчас неизвестно где. Скорее всего трахает очередную бабу. Сколько их у него было? Сотня? Больше? Он хотя бы зарубки на кровати делает, чтобы не запутаться?

От таких мыслей Женьку сразу мутило, и попкорн в кинотеатре казался прогорклым, вино в ресторане – кислым, а свежайший чизкейк в любимом кафе вставал поперек горла и заставлял сжимать зубы в мерзком приступе тошноты. Дома тоже особого аппетита не наблюдалось, и в итоге она похудела. Подруга Маша, как любая женщина, оценила это исключительно с положительной стороны, но Женька знала, что стала выглядеть хуже: осунулась, подурнела. Красиво облегавшие грудь блузки и рубашки теперь болтались на ней мешком, джинсы и шорты висели на бедрах неопрятными складками ткани. Как хорошо, что она актриса озвучки. Играй она в театре, худрук бы расстрелял ее за такую резкую смену фактуры.

– Вот и лето почти кончилось, да?

– Что? – Женька настолько сильно погрузилась в свои мысли, что не поняла, о чем ее спрашивает сегодняшний партнер по озвучке – молодой улыбчивый Димка. Несмотря на то, что парень был явно только после института, работал он очень хорошо, и тембр голоса у него был роскошный: как раз для всяких мужественных героев экрана.

– Говорю, лето почти кончилось, а я его и не заметил даже, – пожаловался Димка. – Из студий не вылезаю.

– Я тоже, – махнула рукой Женя. – Так что расслабься, не ты один такой.

– Пойдем хоть погуляем, а? – как-то очень просто предложил он. – Погода хорошая. Можно потом зайти кофе или вина выпить, я угощаю.

Первым порывом Женьки было отказаться. Она старше этого Димки лет на десять точно! Да и не подходит она сейчас ни для какой романтики. На том месте, где раньше была романтика, у нее в душе огромная взрывная воронка, а вокруг выжженные поля, на которых еще долго ничего не будет расти.

Димка, ожидая ответа, улыбнулся ей красивой, по-мужски обаятельной улыбкой, но потом увидел, как она отрицательно покачала головой, и искренне расстроился, даже не пытаясь этого скрыть.

– Черт, ну надо было думать, что у меня нет шансов, – огорченно проговорил он.

И тут Женя вдруг подумала: а какого хрена? Какого хрена она отшивает талантливого симпатичного мальчика лишь на том основании, что он не Саня и никогда им не будет?

– Это у меня нет шансов, малыш, – поддразнила она Димку. – Ну нафига тебе старая грустная тетка в лице меня?

– Совсем сдурела? – возмущенно спросил Димка. – И вообще я не понял, это да?

– Это да, – улыбнулась Женя. – Веди меня гулять, но учти: в десять мне нужно быть дома.

– Ревнивый муж? – уточнил Димка. Вроде в шутку, но одновременно и прощупывая почву.

– Хуже! Запись завтра в восемь утра.

– В десять доставлю тебя к подъезду, – пообещал довольный Димка, который сиял так, будто ему уже пообещали ночь, полную любви. Впрочем, кто знает – может, в его юной дурной голове согласие на прогулку примерно это и означало.

Когда в пол-одиннадцатого они, весело смеясь, шли к Жениному дому, она прекрасно понимала: стоит ей сделать хоть один намек на чашку чая, и Димка сегодня будет ночевать у нее. Вот только она не хотела. Димка оказался классным, легким, смешным, им даже нашлось, что обсудить, но… но нет. И судя по всему, он, внимательный и чувствительный, как все актеры, уже это понял, потом что к финалу вечера сексуальная хрипотца в голосе и явные попытки произвести впечатление сменились на легкий дружеский тон. И Женька этому была только рада.

– Какой твой подъезд?

– Следующий, вот…

Но тут слова застряли у Жени в горле, потому что возле двери ее подъезда, на скамейке, сидел Саня. Сидел и смотрел на нее и Диму таким полным ярости взглядом, что ей стало страшно.

– Привет, – хрипло сказал он. – Я вижу, я не вовремя.

И поднялся со скамейки одним движением, угрожающе расправив плечи.

– Представь себе, так бывает, если заранее не предупреждаешь о своем приходе, – парировала Женя, машинально отмечая и темные круги под глазами – свидетельство бессонных ночей, и неприлично отросшие волосы, и сухие, искусанные в кровь губы. Заболел? Или что-то случилось?

– Жень, это кто? – враждебно спросил Дима, делая шаг вперед и частично прикрывая ее своим плечом.

Глаза у Сани вспыхнули темной животной злобой.

– Тот же самый вопрос могу задать я, – почти прорычал он. – Женя, это кто?

Женя поморщилась. Как же ее бесила эта примитивная, основанная на первобытных инстинктах ревность. Ни Дима, ни тем более Саня вообще не имели никакого права задавать ей этот вопрос таким тоном. Ибо они ей никто. Один просто знакомый, другой бывший любовник. Отчитываться перед ними она не обязана. Но представить их друг другу надо, да. Хотя бы из вежливости.