Солнце померкло,Земля тонет в море,Срываются с небаСветлые звезды,Пламя бушуетПитателя жизни,Жар нестерпимыйДо неба доходит[6].

Даже учить особенно не пришлось, все само собой запомнилось. На что там Рябов так нудно жаловался? Похоже, никто, кроме меня, не воспринял близко к сердцу судьбу скандинавских богов и их конец света. Может, в прошлой жизни я была суровой северной богиней?

К началу зачетной недели казалось, что в городе досрочно начался день сурка и каждое утро наступает тридцать первое декабря. Кругом красовались наряженные елки, трепетали на ветру гирлянды, в витринах магазинов радовали взгляд Деды Морозы и Снегурочки. А еще почти постоянно шел снег, словно погода вносила посильный вклад в украшение города к празднику. После прошлой, почти бесснежной зимы это было настоящим чудом.

Обычно я горячо приветствовала предновогоднюю суету и тоже начинала готовиться заранее: буквально дни считала, когда наступит декабрь и официально станет можно наряжать елку. Я бы и в ноябре, конечно, приступила к этому увлекательному занятию, но это было бы совсем странно, никто бы меня не понял. Однако в этом году я обо всем забыла. Конец декабря, а у меня ни елки, ни подарков, ни новогоднего настроения. Сплошной Рагнарек и сумерки богов…

Да и зачет сегодня соответствующий: по средневековой литературе. Уж к чему, к чему, а к нему я была готова, поэтому нисколько не волновалась. Уж лучше бы волновалась – хоть на что-нибудь можно отвлечься.

Зачет был назначен на десять, и я явилась к самому началу. Не понимаю однокурсников, которые тянут время и приходят под занавес, когда препод уже злой и уставший, да и ты успел накрутить себя по самое не балуйся. Или это только я постоянно накручиваю?

В коридоре перед кабинетом было пусто. Неужели я явилась слишком рано и буду первой? Тем проще – пораньше отстреляюсь и пойду готовиться к следующему зачету. Что там у нас завтра, русская литература? Тоже веселое развлечение…

Из-за угла неожиданно вырулил Торопов, и в этот момент я поняла: «нет лица» – не просто образное выражение. Никогда еще я не видела Пашку таким потерянным. Сердце оборвалось, пронзило мгновенное осознание: произошло нечто страшное, и это имеет прямое отношение ко мне.

– Привет! – выпалил он и вдруг замялся. – Слушай, не очень хорошие новости… Ты сильно не волнуйся…

– Да говори же! – с досадой перебила я.

К чему долгие вступления, которые якобы должны подготовить к плохим новостям? Это лишь верный способ поскорее получить разрыв сердца.

– Локтев задержан.

– Локтев что? – не поняла я.

– Короче, в полиции он.

– Где? – Я отчаянно тупила.

Никак не монтировались в моем сознании Локтев и полиция.

– Настя, ты чем слушаешь! – взорвался Пашка. – Макс в полиции!

– Его арестовали? – наконец отмерла я.

– Задержали, – уже спокойнее поправил он. – Арестовать может только суд.

– Какой суд? – ужаснулась я. – Расскажи толком, что у вас там случилось-то! Вы банк ограбили?

– Ну почти, – мрачно хмыкнул Торопов. – Засекли незаконную операцию с биткоинами, и к нам маски-шоу нагрянуло. Как назло, дома один Макс оказался, его и повязали…

Все это было похоже на кошмарный сон наяву, который тянется и тянется, не позволяя проснуться и избавиться от него.

– И где он сейчас? – с замиранием сердца спросила я.

– В ИВС.

– Где?

– В изоляторе временного содержания. Это не тюрьма, – предвосхитил мой вопрос Пашка. – Просто помещение для задержанных в отделении внутренних дел. Задержать могут не более чем на двое суток.

– Смотрю, ты неплохо подкован по теме! – с горечью съязвила я. – Откуда такие познания в юриспруденции?

– Да пришлось разобраться, – с досадой отозвался он.

– Ну хорошо, а потом что?

– Потом или суд выбирает меру пресечения, или отпускают, если недостаточно доказательств.

– Ну и почему ты здесь? – сурово поинтересовалась я.

– А где я должен быть? – растерялся Пашка.

– Доказывать, что Максим тут ни при чем, конечно! – воскликнула я, и меня вдруг посетило страшное подозрение: – Или вы в самом деле?..

– Нет, как ты могла подумать! – Его лицо посерело на глазах. – Это ошибка, или нас подставили… Мы ничем криминальным не занимались, все абсолютно законно и прозрачно!

– И ты как ни в чем не бывало пришел сдавать зачет? – обличила я.

– Да там папа уже всем занимается. У него связи есть, а от меня толку мало.

– Оно и видно. Втянул Максима в мутные дела, а сам слился!

– Да никуда я его не втягивал! – взвился Пашка. – Он что, младенец, ничего не соображает?

– Он из небольшого города, в Москве всего пару месяцев. Ты просто заморочил ему голову, приманил легкими деньгами…

– С твоей помощью, между прочим!

Я осеклась. Ну да, вообще-то он прав. Ни в чем не разобравшись, отправилась агитировать Максима встретиться с Пашкой, после этого все и завертелось…

– Ну и как? – после паузы спросила я. – Много зарабатывали?

– Не жаловались.

– А отдувается теперь он один?

– Да вытащим мы его! Папа все сделает.

– А ты?

– А что я?

– Узнавал, может, ему что-то нужно? С ним связь есть?

– Эээ… не знаю, – растерялся Пашка.

– Тебе на него наплевать?

– Да не наплевать! Сегодня же все выясню и сразу позвоню. А пока давай попробуем сдать зачет, а? – просительно проговорил он. – Ну чем мы поможем Локтеву, если завалимся?

– Ничем, – вздохнула я. – Ладно, давай попробуем, только у меня от таких новостей, кажется, все из головы вылетело.

– Я в тебя верю, – невесело усмехнулся Торопов. – Твоя голова гораздо вместительнее, чем кажется.

– Спасибо на добром слове! Но идем первыми, – предупредила я.

Пашка выразительно огляделся:

– Не вижу других желающих.

Коридор перед аудиторией был по-прежнему пуст – наши однокурсники на зачет не торопились.

– Тем лучше, – кивнула я. – А потом ты звонишь папе и все выясняешь.

– Подскажешь, если что?

– Как я тебе подскажу, – вздохнула я. – Это ведь не в школе у доски.