Вечером расстроенная Оксана позвонила Соне и пожаловалась:

– Представляешь, соседка не выразила желания передать своему племяннику посылку. Даже глазом не моргнула, когда я сообщила, что отправляюсь домой, в отпуск.

– Жаль тебя расстраивать, но мой план тоже провалился с треском, – Сонин голос звучал удрученно. – Брат с моей подачи пригласил доктора Симачева на свой юбилей, но тот, хоть и извинился вежливо, отказался наотрез. Мы так и не поняли – не может он прийти или не хочет. И шикарный ресторан его не прельстил! Ты очень расстроилась?

– Да нет! – легко ответила Оксана. – Поверь, я умею мириться с неудачами.

– А я не умею, – призналась Соня. – На твоем месте я бы, наверное, разревелась.

– Чего реветь-то? Видно, просто не судьба!

– Мотя! Ты думаешь, мы ведем себя сейчас как настоящие друзья? – Лавочкин с расстроенным видом прошелся по кабинету главного и остановился возле окна, скрестив руки на груди.

На улице давно стемнело, соседние корпуса уже светились ровным желтым светом.

– Ты сейчас о чем?

– Мы-то с тобой знаем, что задумала эта пакостная девица, а Игорек до сих пор не в курсе. Придет сегодня вечером домой как ни в чем не бывало, она ему на шею кинется с поцелуями, ужин на стол поставит. А сама будет прикидывать, как половчее его подставить. Даже думать об этом противно!

– Если мы все расскажем прямо сейчас, – возразил Матвей Александрович, – никакого упреждающего удара по врагам не получится. И Долуханяну не удастся снять фильм, потому что наш Конопатый непременно взбрыкнет. Стоит ему узнать, что на самом деле задумала Ива и в какую историю собирается его втянуть, он тут же выйдет из себя, выгонит ее вон, разозлится, потеряет нужную форму. Какие съемки в таком состоянии?

Лавочкин тут же вспомнил, в каком он сам находился расположении духа, когда застал жену с другим мужиком. Если бы ему в тот момент пришлось изображать лицо российской медицины…

– Наверное, ты прав, – неохотно согласился он. – В конце концов, пара дней ничего не решает. Хотя, если честно, я бы эту Иву прямо сейчас придушил. Почему все красивые такие подлые?

– Не все, – авторитетно заявил Матвей Александрович. – Подлость, она, брат, внешности не имеет.

– Слушай, а Игорек ведь чувствовал, что с этой Ивой что-то не так! – азартно воскликнул Лавочкин.

– Думаешь?

– Уверен. Он все время недоумевал, почему молодая девчонка в него мертвой хваткой вцепилась. Занимался бы он частной практикой, возил бы свою пассию за границу, выводил в свет… Было бы понятно. А он с утра до ночи в клинике, она его и не видит почти. В ее возрасте такое самоотречение – нечто из ряда вон выходящее.

– Ну, теперь-то мы с тобой знаем, что за этим самоотречением стоит, – нахмурился Матвей Александрович. – Я Игорька предостерегал, но он не послушал. Ты же помнишь, она заявилась ко мне жаловаться на него? В больницу, к главному врачу! Ты бы побежал?

– Ну, я в хирургов до сих пор не влюблялся, – хмыкнул Лавочкин. – Но твоя мысль мне понятна.

Матвей Александрович достал из шкафа портфель и начал складывать в него мелочи со стола.

– Не представляю, как Игорь поступит, когда все узнает, – сказал он, вздохнув. – У него, конечно, железный характер, но предательство даже очень сильных людей может свалить с ног.

– Ничего, мы будем рядом, – Лавочкин смотрел на ситуацию более оптимистично, чем его шеф. – А он нам потом еще спасибо скажет. Вот если бы Ива со Стефаном успели обнародовать свой обличительный материал…

– Но они не успели. И ты у них очень удачно изъял флешки, – напомнил Матвей Александрович.

– А вдруг у них копии есть? – внезапно заволновался Лавочкин. – И они прямо сейчас стряпают свою пакость?

– Мы их опередим! Долуханян настоящий профессионал, мэтр. Обещал уложиться в рекордные сроки. По сравнению с ним Стефан и Ива – просто жалкие щенки. Еще посмотрим, кто кого!

Ива встретила его на пороге, и сразу стало ясно, что она чем-то расстроена. Глаза ее блестели, а на щеках горел румянец.

– У тебя все в порядке? – спросил Игорь Анатольевич.

– Конечно, в порядке, а что?

– Мне кажется, ты встревожена.

– Ничего подобного! Просто я тебе готовила мясо по новому рецепту, а как надо – не получилось.

– Ну, это не беда! Я голодный и нюансов не почувствую. А что за рецепт?

– Ирландский гуляш. Это когда говядину тушат в пиве.

– Рыжику не понравится, – заметил Игорь Анатольевич. – Кстати, пиво котам нельзя!

– Вообще-то я старалась не для Рыжика, – у Ивы в глазах блеснули слезы.

Игоря Анатольевича с самого начала напрягала ее излишняя эмоциональность. Да и ревность к коту что-то слишком часто стала проявляться. Еще не хватало, чтобы Ива тут без него гоняла Рыжика веником… Он ведь не сможет пожаловаться хозяину!

А уверен ли я в том, что, пока я на работе, Ива относится к моему коту ласково? В целом – да, но кое-какие сомнения имеются. Появились в последнее время…

Словно спохватившись, девушка бросилась к Игорю Анатольевичу и обхватила его обеими руками, тесно прижалась щекой к груди.

– Я так по тебе соскучилась!

Он поцеловал ее в макушку и через голову позвал:

– Рыжик, ты где?

Ива разжала руки и тоже стала звать кота звонким девичьим голосом:

– Рыжик, малыш, выходи скорее!

Но кот обнаружил себя только тогда, когда Игорь Анатольевич переоделся в домашнюю одежду и направился в душ. Тут же выбежал откуда-то и принялся тереться об его ноги.

– Вот ты где! Хороший ты мой! Со мной пойдешь? Воды не боишься, значит? Знаю, что не боишься!

Рыжик, по традиции, запрыгнул в раковину и принялся вылизываться, наводить марафет. Игорь Анатольевич погладил его и включил воду в ванне. Но потом вспомнил, что забыл взять халат.

– Подожди меня, маленький, я сейчас…

Он вышел в коридор и сразу увидел Иву, которая стояла возле вешалки, склонившись над его сумкой. Кажется, расстегнула молнию и шарила рукой внутри.

– Что ты там делаешь? – Игорь Анатольевич так удивился, что даже головой потряс. – Ива, зачем ты роешься в моих вещах?

Она вздрогнула и повернула к нему разрумянившееся лицо.

– Я не роюсь! Как ты мог подумать? – Она подняла руку и показала ему тряпку, которой обычно стирала с мебели пыль. – Ты сумку чем-то запачкал, я решила привести ее в порядок. Я же должна следить за твоими вещами!

– Понятно, – ответил он не слишком, впрочем, уверенно.

После душа, когда перед ним поставили тарелку с гуляшом, он все-таки не выдержал и спросил: