собой счеты, им следовало дать справедливых судей, что Данило и сделал. В 1713 году он создал общечерногорский суд из двенадцати уважаемых старейшин, известный как «суд владыки Данилы», несмотря на то что возглавляли его другие люди.

Во внешнеполитической деятельности Данило сделал ставку на Россию, отступив от традиционной для черногорских владык ориентации на Венецию, которая, будучи давним врагом Османской империи, совершенно не помогала черногорцам в их освободительной борьбе, при том что сами черногорцы не раз выступали против османов на стороне венецианцев.

Весной 1711 года русский император Петр I направил в Черногорию двух состоявших на русской службе сербов — полковника Михаила Милорадовича и капитана Ивана Лукачевича, которым предписывалось набрать отряды для войны с турками. Выслушав послание Петра, черногорские старейшины решили выступить против османов при первой же вести о русском наступлении. Черногорцы начали боевые действия в июне 1711 года. Десятитысячным[153] войском командовали Милорадович как главнокомандующий и митрополит Данило.

Выступление оказалось успешным — очень скоро османские отряды были заперты в отдельных крепостях, взятие которых было вопросом времени. Но на востоке радоваться было нечему — Прутский поход[154] русской армии оказался неудачным, а в одиночку черногорцы продолжать борьбу не могли.

В память о тех событиях была сложена песня:

«Если бы видел побратим [Россия],

как прирастает войско!

Как спешат юнаки —

брдяне, герцеговинцы и зетяне —

под знамена русского царя,

чтобы слиться с войском черногорским!

Не сказал бы ты, побратим дорогой,

что они спешат на бой с турками,

а на пир идут — пить холодное вино

и петь веселые песни!

Но веселье это длилось недолго —

всего полтора месяца,

а затем обернулось для сербов

скорбью и несчастьями.

Пришли недобрые вести,

что Петр-царь примирился с турками

не по воле, а по злой неволе.

Окружили его турки возле Прута,

реки холодной, да так что не могла к нему

прийти ни помощь, ни другое,

что было нужно войску.

Когда эти вести услышали владыка

и все черногорцы, то заплакал

и стар, и млад, все жалели

царя православного».

Весной 1712 года черногорцы возобновили боевые действия, надеясь на скорое выступление России, но эти надежды не сбылись. А вот султан Ахмет III направил против повстанцев двадцатитысячное войско под командованием боснийского визиря Ахмета-паши, против которого черногорцы смогли выставить только пять тысяч человек. Тем не менее им удалось задержать продвижение карателей, что позволило Данилу и Милорадовичу уйти в Герцеговину. Преследовать их Ахмет-паша не стал, ограничившись разрушением Цетинского монастыря, после чего повстанцам было даровано прощение. Однако черногорцы продолжали воевать с турками, изменив тактику на более привычную — совершение набегов мелкими отрядами.

В 1714 году новый боснийский визирь Нуман-паша предпринял очередной поход против черногорцев, ставший самой жестокой карательной акцией за все время османского владычества. Османскому войску было приказано залить землю христианской кровью, что оно и сделало. Великое разорение сопровождалось массовыми истреблениями христиан и уводом их в рабство (по самым скромным оценкам было убито более двух тысяч человек и уведено около пяти тысяч). Тот год вошел в черногорскую историю как «черная година Нуман-паши».

Митрополита Данило Ахмет III приказал живым доставить в Стамбул для публичной казни, но тот укрылся в Которе, который тогда был венецианским, а оттуда через Вену поехал в Петербург, где в апреле 1715 года встретился с Петром I и подал ему прошение, главным пунктом которого было установление над Черногорией покровительства России, тайного или открытого. В ответ Петр I издал грамоту, в которой благодарил черногорцев за помощь в войне с Османской империей, наградил особо отличившихся золотыми медалями со своим портретом и выдал Даниле по пять тысяч рублей «на воспоможение разоренным людям» и на восстановление монастырей. Цетинскому монастырю, как особо пострадавшему от османов, Петр I установил постоянную субсидию — пятьсот рублей раз в три года. О покровительстве как таковом в грамоте не говорилось, но оно подразумевалось по духу этого документа.

Вернувшись на родину в апреле 1716 года, Данило начал наводить здесь порядок. Не до всего сразу же доходили руки и не на все хватало денег, но постепенно Черногория восстанавливалась. Политическая обстановка подталкивала Данило к новому союзу с Венецией, которая в 1714 году вступила в войну с Османской империей, но он понимал, что этот союз не будет надежным, и потому не спешил его заключать. Дошло до того, что осенью 1716 года венецианцы попытались отравить неудобного митрополита, но, к счастью, это им не удалось. В 1717 году союз все же был заключен, но в глубине души Данило оставался сторонником России, видя в ней единственную реальную силу, способную помочь черногорцам.

Митрополит Данило скончался в 1735 году, пережив на десять лет императора Петра I. Историческое значение его личности заключается в том, что он стал первым черногорским владыкой (как духовным, так и светским), который объединил черногорское общество на борьбу ради великой цели обретения независимости, а не ради получения каких-то уступок от султанского правительства.

Переход сербских земель из рук в руки

С 1718 по 1739 год бо́льшая часть Белградского пашалыка входила в состав Габсбургской монархии. «Что кисло, что горько — все равно не сладко», — говорят сербы, но под Габсбургами, при всех их недостатках, жить было легче, чем под османами.

В 1714 году Османская империя объявила очередную войну Венецианской республике. Формальным поводом послужило предоставление венецианцами убежища черногорским повстанцам во главе с митрополитом Данилом, а также захват венецианцами османского корабля в Адриатическом море, но реальная причина заключалась в желании османов вернуть себе недавно уступленный по Карловицкому договору Пелопоннес. В начавшейся войне удача на первых порах сопутствовала османам, но после того, как в 1716 году Венеция заключила союз с Габсбургами, принц Евгений Савойский начал раз за разом громить османские войска. В июле 1718 года в сербском городе Пожаревац был подписан мирный договор, по которому Османская империя уступала Габсбургам бо́льшую часть подконтрольных ей сербских земель вместе с Белградом, а также Банат и Олтению[155]. Венеция же получила объедки с барского стола — приморские черногорские земли, контроль над которыми приносил османам больше хлопот, нежели прибыли. А вот захваченный османами в ходе войны Пелопоннес, из-за которого и началась вся заваруха, остался у них.

Разумеется, венгерская знать хотела восстановления старых порядков на новоприобретенных территориях, но это желание было проигнорировано имперским правительством.