— Не уволишься.

— Смотри.

Набираю адрес Карли и печатаю: «Приношу свои извинения, но из-за конфликта интересов я не могу продолжать стажировку в «Мотиве». Огромное спасибо за предоставленную возможность, я очень ценю полученный опыт».

Показываю Триппу свой экран, его губы искривляются:

— Ты это не отправишь.

Набираю в легкие воздуха — эх, прощай, стажировка, все было здорово, по крайней мере, до работы с Блендером, — и жму «Отправить». Затем открываю папку «Отправленные» и показываю Триппу:

— Убедился?

— Очень глупо, — бурчит он. — Я ничего не обещал взамен.

— Знаю. Но очень хочу, чтобы ты мне доверился.

Он отводит глаза:

— Мне больше нечего добавить.

Врет — даже на руки смотреть незачем.

— Не замыкайся, Трипп. Пожалуйста. Вдруг я смогу помочь? Вдруг тебе станет легче?

— Скорее всего, мне больше никогда не станет легче, — произносит он тусклым голосом. — И поделом, если честно.

Похоже, его не переубедить. И все же уйти я не могу. Подсаживаюсь совсем близко, беру его лицо в ладони — ощущаю четко очерченные скулы и легкую небритость — и смотрю ему прямо в глаза.

— Трипп, если ты не вынешь то, что засело у тебя внутри, боюсь, оно тебя прикончит. И очень скоро.

Он резко высвобождается, прожигая меня глазами.

— Не трогай меня, — проговаривает он хрипло. — Теперь, когда ты знаешь, что я… Черт!

Трипп закрывает глаза и откидывается на спинку дивана. Я чуть не переспрашиваю: «Когда я знаю что?» — только сейчас не время для подобных разговоров.

— Как же я устал, — шепчет Трипп. — От этого всего.

Я молчу, не зная, что еще сказать. Запас убедительных доводов исчерпан. Я просто тихо сижу, пока не начинает казаться, что Трипп уснул. Протягиваю руку, чтобы удостовериться, и тут, не открывая глаз, он вдруг говорит:

— Все началось прямо перед походом за листьями.

Трипп. Четыре года назад

Пора встречаться с Шейном, собирать в лесу гербарий. Иду по коридору к выходу из школы и слышу голоса.

— Ошибки нет. Один из учеников все видел и рассказал родителям, те пришли ко мне.

Мистер Ларкин с кем-то в классе. Едва прохожу дальше, и тут знакомый голос приковывает меня к месту.

— Ты уверен, что тот ребенок сказал правду? — спрашивает отец.

Вжимаюсь в стену, хотя вокруг никого. Я оставался на продленке по математике, так что все давно ушли. Папа не говорил, что собирался зайти в школу, и я не понимаю, что он тут делает, если только не…

— Совершенно однозначно, — говорит мистер Ларкин. Оба долго молчат, потом он продолжает: — Если ты отрицаешь, я могу привлечь полицию…

— Не надо, — резко прерывает отец. Опять молчание, потом: — Я ничего не отрицаю. И верну деньги, все до единого цента.

Черт, черт, черт. Сердце рвется из груди, я туже затягиваю лямки рюкзака, в котором в очередной раз нет бирюзового конверта. Я слишком долго оттягивал, и теперь мистеру Ларкину кто-то настучал. Он знает.

— Все не так просто, — говорит он.

— Почему?

— Потому что произошла кража. Администрацию и власти придется поставить в известность.

Нет-нет, только не это.

В голосе отца слышны металлические нотки:

— Ты только что сказал, что не станешь вовлекать полицию, если я…

— Я этого не говорил, — перебивает мистер Ларкин.

— Ну же, Уилл, — говорит примирительно отец, и я чувствую, как он сдерживается из последних сил. — Пусть это останется между нами.

— Нет, — отвечает мистер Ларкин. Он непоколебим.

— Ты не понимаешь, во что это выльется для Триппа. Дело не в деньгах, пойми…

— Трипп — не моя забота. — В жизни не слышал, чтобы мистер Ларкин говорил таким ледяным тоном. У него даже голос изменился.

От их препирательств меня чуть наизнанку не выворачивает. В заключение слышу:

— Твои проблемы меня не касаются, Джуниор. И вообще, мне пора.

Я застываю за шкафом с трофеями, учитель проносится мимо.

— Ты не понимаешь, Уилл! — кричит вслед папа охрипшим, полным отчаяния голосом. — Остановись! — Он выходит в коридор, руки уперты в бока, и провожает мистера Ларкина взглядом. — Остановись, — повторяет он уже тише.

С бешено колотящимся сердцем медленно двигаюсь вдоль стены и заворачиваю за угол. Отец меня не видел. Вылетаю наружу и на парковке вижу мистера Ларкина — он идет в том же направлении, что и я, к лесу. Инстинктивно замираю на месте. Я просто не могу столкнуться с ним после того, что услышал. Что делать? Вернуться и поговорить с папой? От одной мысли к горлу подступает тошнота.

Мистер Ларкин, как типичный взрослый, не перескакивает через ограду, а идет в обход — туда, где кончается забор Сент-Амброуза и начинается соседский сад. Я шагаю к лазейке: чуть провалившейся сетке, через которую легко перепрыгнуть. Беру рюкзак в руки и жду, пока мистер Ларкин отойдет подальше.

«Трипп — не моя забота». Не пойму даже, почему меня это так задело. Тем более мне сейчас не до сантиментов. Завтра вся школа узнает, что мой отец — вор.

Раздается звонок, оповещающий конец внеклассных занятий. Он действует на меня как сигнал для старта, и я начинаю бежать. Добегаю до березовой рощи — места встречи с Шейном.

Тот, ясное дело, опаздывает, мы ссоримся и расходимся в разные стороны. Я немного расслабляюсь в одиночестве, слушая музыку и собирая листья, пока не понимаю, что заблудился. Вынимаю наушники, ищу знакомые ориентиры и выхожу к краю Шелтон-парка, откуда шагаю обратно к Сент-Амброузу.

Тут до меня доносится крик.

Продираюсь сквозь деревья и застываю как вкопанный, заметив впереди голубое пальто Шарлотты. Рот зажат ладонью, но крик от этого едва становится тише. Чуть впереди стоит Шейн с камнем в руке. Вид ошарашенный, взгляд направлен вниз…

Господи.

На земле в неестественной позе лежит мистер Ларкин, он не двигается, широко распахнутые глаза уставились в никуда. Листва вокруг головы залита кровью.

— Что с ним?.. Он что?.. — Я подхожу и останавливаюсь, хотя больше всего мне хочется убежать.

— Не знаю, — отрывисто говорит Шейн.

Он все еще сжимает камень, который весь в… Черт побери, с него просто капает кровь. Руки Шейна перепачканы, и я в ужасе замечаю кровавые пятна на его школьных брюках.

Что, если мистер Ларкин упал? Упал и стукнулся головой о камень? Возможно, хотя маловероятно. Вероятнее совсем другое.

— Шейн, — начинаю спокойным тоном, которым говорю с нервной соседской чихуа-хуа, — как тебя угораздило?

— Я ни при чем, — отвечает Шейн все так же