нам приехал Василий Тынка и, отведя меня в сторону, с таинственным видом говорит: «А Чоня-то седни шаманить будет». Чоня - один из наших пастухов, скромный и молчаливый человек, скорее пожилого, чем среднего, возраста, ничем особенным не выделялся среди своих сородичей. Жена его, Дуня, наоборот, была бойкая, говорливая женщина. Она весьма симпатизировала Елизавете Ивановне, звала ее «кузяйка» и всегда привозила ей что-нибудь: олений коврик под ноги, камусные туфли или чего-либо еще, ожидая отдарки в виде платка, кофточки, бус и т. п., что ей могло приглянуться.

Я слышал, что Чоня шаманит, но не придавал этому какого-либо значения, считая все болтовней. А это оказалось верным, и представляется случай все увидеть в натуре. Я спросил Василия, можно ли нам с ним поехать по смотреть на это действо. Тынка, подумав, согласился при условии, если мы будем вести себя тихо и ни во что но вмешиваться. Шаманить Чоня будет, вымаливая у духов предков помощи и покровительства при промысле зверя и рыбы в наступающем Новом году. Поедем втроем: я, Елизавета Ивановна и Корешков. Шаманство будет происходить отсюда недалеко, в лесу Норильской долины, в специально выбранном месте вдали от обычных стоянок. Василий, оказывается, слукавил: заранее зная, что я непременно поеду, привел с собою вторую санку. По двое в санке мы доехали до места довольно быстро. Это была большая поляна, окаймленная густым лиственничным лесом. Ночь стояла тихая и морозная, ярко светила луна, придавая таинственность всему окружающему. Посредине стоял большой чум высотой вдвое больше обычного и в поперечнике сажени две, так что мог вместить человек 15 и более. У входа вздымался высокий шест с поперечинами, на которых насажены грубо вырезанные из дерева фигурки зверей и птиц. Самая крупная сидела на вершине шеста. По очертаниям она напоминала гагару Очевидно, это следы тотемизма, древнейшей религии, в которой предком рода и даже семьи считалось то или другое животное - зверь, птица. Ему как духу - покровителю поклонялись и чтили. Кругом, по краям поляны, стояло много санок с привязанными к ним нераспряженными оленями. Очевидно, это приехали люди принять участие в шаманстве. Мы откинули полость входа и вошли. Никто на нас не посмотрел, не кивнул и только потеснились, чтобы дать место сесть. Посредине горел костер, и перед ним лицом к входу, сложа ноги по-восточному, сидел Чоня в шаманском костюме и шапочке, из-под которой выбивались седые волосы. Это была парка (короткий халат), искусно сшитая из разноцветных кусочков оленьих шкур и замши, раскрашенных в разные цвета. И парка, и шапка были увешаны разноцветными лентами, бубенцами и колокольчиками, которые будут издавать звон при малейшем движении шамана. Однако он пока сидел, не шевелясь, молчаливо смотрел на огонь и курил большую трубку из мамонтовой кости. По бокам сидели два помощника и тоже молчали. Было тихо. Потом Чоня протянул левую руку, и ему подали большой бубен, тоже увешанный лентами и бубенцами. Он ударил в бубен, тот загудел глухо и торжественно. Шаманство началось. Чоня сидел, раскачиваясь, напевая и ударяя в бубен. Окружающие подхватили этот напев. Видимо, это было моление - вызов духов предков. Пение усилилось, бубен загудел громче, шаман вдруг вскочил, стал приплясывать и кружиться у костра, ударяя в бубен все сильнее и сильнее. Его звуки перешли в непрерывный гул. Помощники рядом тоже вскочили и стали рядом, чтобы в случае чего поддержать шамана. Он стал кружиться быстрее и быстрее, пение перешло в вопли, помощники подхватили шамана сзади за лямку у пояса, перекинутого под мышками, и стали его поддерживать, чтобы он не упал. Наступило всеобщее возбуждение. Фигуры шамана уже не видно. Она слилась в сплошное пятно. Потом он, видимо, впал в бессознательное состояние, так как бессильно повис на руках своих помощников. Все замолкло, его бережно опустили на землю на оленью шкуру, и он лежал неподвижно несколько минут. Потом поднялся и стал говорить. Тынка мне потом рассказал, что шаман в это время виделся с духами - предками, разговаривал с ними, и они предрекли хороший промысловый год. На этом шаманство и закончилось. Все стали разъезжаться, уехали и мы. Я думаю, что Чоня не искал в своем шаманстве каких-либо выгод, кроме уважения окружающих.

Просто он удовлетворял склонность своих соплеменников к таинственному, к мистическому, что так сильно в душах простых людей, еще очень мало тогда тронутых культурой и просвещением.

Новый год встретили дружно, пекли пироги, поздравили друг друга, выпили шампанского, сердечно помянув Н. А. Семашко за его доброту.

Положение экспедиции среди бескрайней тундры, где до ближайшего жилья - Дудинки почти 100 км, а в другие стороны есть только редкие кочевья, удерживало нашу довольно-таки пеструю приисковую компанию от всякого рода эксцессов. Все понимали, что нарушитель, покинув зимовку, будет обречен на верную гибель. Уйти ему некуда. Поэтому наша жизнь прошла относительно спокойно. Будь это южнее, неприятностей могло бы быть больше. Была, впрочем, раз попытка захватить спирт, хранившийся в железной бочке в сенях дома. Но, получив должный отпор, похитители быстро ретировались. Я даже не пытался выяснить, кто именно там был. Дело происходило в темную пору, ночью. Все эти перипетии проходили как-то незаметно на фоне всех нас интересовавшей работы по разведке сульфидных гнезд.

Штольня прошла уже более 20 м целиком все в той же сплошной массивной руде с пирротином и халькопирит - пентландитом. Мы решили пока ее приостановить и заложить вторую на нижнюю шлиру, рядом. Скважина все еще идет в толще зеленовато-черных основных пород с редкими вкраплениями гнезд сульфидов, по виду таких же, как и в штольне. Сплошных руд не видно, хотя к низу вкрапленников стало больше.

Но вот однажды пришел Батурин и принес неприятную весть: в торце коронки выкрошился один довольно крупный алмаз. То ли он был слабо зачеканен и выпал, то ли был высоко поставлен и скололся при ударе о трещину - дело не в этом, а в том, куда алмаз девался. Если он раздроблен и вынесен струей воды наверх, беда невелика. Можно бурить дальше, вставив в коронку новый алмаз. Но, если алмаз или его осколки остались в забое, их надо непременно удалить полностью, иначе при вращении коронки они будут ее царапать, скоблить и даже выкрошат остальные алмазы. Пока забой не очищен, дальше бурить нельзя.

Есть довольно много методов борьбы с этим несчастьем. Прежде всего надо убедиться, есть ли алмаз или его обломки в забое, и, если есть, попытаться их оттуда уда- лить. Взяли пустую коронку, закалили, опустили на