образуется.

Следователю Васюкову Олегу Геннадьевичу на прошлой неделе стукнуло тридцать семь лет. Представлял он из себя мужчину неприятного, с обрюзгшими веками на круглом лице, с нависшим над ремнём животом и короткими ногами. Недавно его бросила жена, и он был очень зол на любую хорошенькую женщину. При всяком удобном случае старался её унизить, представляя свою жену.

А Настя, как ему не показалось, а было на самом деле, сошла комнату допросов с обложки журнала, поэтому унижать её казалось особенно приятно.

− Фотомодель, − протянул он, прочитал он род её занятий и расхохотался. – Первая красавица в камере будешь, − пошутил следователь, оскалившись кривыми передними зубами.

− Поймите, я ни в чём не виновата. – Стасик – ой, извините, Станислав, − вернулся домой избитым, а потом, когда мы ужинали, ему на голову упал подсвечник.

− Послушай, девочка, ты мне лапшу на уши не вешай. Тут всё понятно. Пришёл мужик поздно, ты приревновала и ударила подсвечником, но не рассчитала. Это моя первая версия. Или, может, у тебя мотив был для убийства, но ты испугалась. Это вторая версия. Обе одинаковы плохи для тебя.

− Да нет же, − всплеснула руками Настя. – Я любила его. Зачем мне его убивать?! Прошу Вас, поверьте мне.

− Поверить?! – пожал плечами Васюков. – А зачем мне тебе верить? Родная ты мне что ли?! Мне дело повесили. Его закрыть надо. Я в отпуск хочу. Пока не закрою, без отпуска. Так что мне нужно быстрее с тобой закончить.

Настя представила себя в тюрьме.

− У меня мама болеет, − сквозь слёзы сказала Настя. – Рак у неё. А ещё брат и сестра школу заканчивает. Вся семья на мне держится. Мне никак нельзя в тюрьму.

− Хм, ну вот тебе и мотив, − подвёл итог Васюков. – Тебе деньги нужны, вот ты мужика и стукнула по голове. Квартиру, наверно, собиралась ограбить.

− Нет, − покачала головой Настя. – Что Вы такое говорите?! Я замуж за него хотела.

− Все вы, бабы, хотите замуж! Особенно, если как этот: с квартирой, с машиной, − Васюков порылся в бумагах. – Даже собственный бизнес есть. Счастливый лотерейный билет для такой голодранки, как ты, − Васюков открыл её паспорт. – Регистрация в Москве есть?

− Закончилась.

− И что мне с тобой делать?

− Пожалуйста, − Настя смотрела ему в самые глаза, – помогите мне. Мне пойти некуда. И денег нет.

− А тебя никто и не отпускает. Ты по уши в дерьме, детка. И я не знаю…

− Пожалуйста…

− Да что ты заладила! Пожалуйста да пожалуйста, − разозлился Васюков больше на себя, чем на неё за то, что поддавался жалости. Такое отчаяние плескалось в её огромных глазищах, что ему вместо того, чтобы поиздеваться над ней всласть, вдруг захотелось по голове её погладить и накормить. Девчонок таких он очень хорошо понимал. Сам приехал с Украины, с маленького городка, которого и на карте нет. И сам в столице пробивался. Знал, как иногда хочется волком выть, когда нет ни денег, ни знакомых. Так это он один был, ему легче. А на девчонке этой длинноногой семья, а у неё кроме внешности ничего нет, одна ответственность.

Васюков, чтобы не смотреть на девушку, снова углубился в Настины безграмотные корявые строчки. Дошёл до места, где на Стаса упал подсвечник и пробил ему голову.

В ярости порвал бумагу.

Настя вздрогнула.

− Ты хоть понимаешь, что ты написала?! Ну хоть бы ума хватило написать, что он задел головой эти чёртовы полки. Подсвечники сами не падают. Полтергейст не существует.

Настя подпёрла руками голову.

− Я не догадалась.

Васюков выдернул из пачки чистый лист бумаги.

− Переписывай! Я сделаю кофе, потому что твоя башка совсем не работает. Привыкла ходить по подиуму.

− Спасибо, − Настя смотрела ему в самые глаза. – Мне повезло, что я попала к вам.

− Это уж точно, − проворчал Васюков.

− А можно Вас попросить позвонить в больницу? Узнать, как там Стас?

Олег Васюков посмотрел на часы. Операция у парня, наверно, уже закончилась. Нашёл телефон больницы, набрал номер. Звонкий молодой голос сообщил, что операция прошла успешно, но больной в сознание не пришёл и находится в тяжёлом состоянии.

Васюков передал информацию Насте.

− Пока жив, есть надежда, − её губы тронула слабая улыбка. – Стасик уже был в коме и выкарабкался. У него очень сильный организм.

− Переписывай! – Васюков ткнул пальцем в чистый лист и вышел из комнаты, крайне недовольный собой. Он знал, что при ведении дела нужно отключать эмоции, что обычно у него получалось, но в этот раз всё пошло неправильно. Ведь эта красотка, даже если он её вытащит, забудет о нём, как только переступит длинными ножками порог этого заведения.

«Дурак, ты, Васюков, ничему тебя жизнь не учит», − ругнул он себя, вытаскивая из автомата горячий пластиковый стаканчик с кофе для Насти.

Глава 18

Стас ощущал себя крохотной искоркой, которая летела подхваченная сильным потоком. Позади остались Настя, Алла и вся его короткая, казавшаяся отсюда такой нелепой, жизнь.

Едва успев досмотреть картинки прошлого, Стас сначала почувствовал такую боль, что не смог воспротивиться неудержимой силе, которая несла его по белому туннелю. Но это оказалось лишь мгновение передышки, после которого душа Стаса зависла в туче таких же, как он, душ. Над полем боя, где вперемешку лежали тела раненые и убитые, судьбы, закончившие свой путь и вставшие на путь страдания и боли.

Души молодых тел, так неожиданно убитые, стенали в голос. Души, боровшие за жизнь, сжались в комок, чтобы выиграть борьбу.

Стас смотрел на месиво из людских тел и не мог сдвинуться с места. Неожиданно он заметил девушку, передвигающуюся под обстрелом короткими перебежками. Она была совсем близко от него. На сбившейся косынке красный крест. Девушка казалась единственным живым существом на земле.

Рядом с ней застонал раненый, чьё лицо было залито кровью, а на животе страшная колотая рана. Девушка подползла к нему и, протерев лицо, поднесла к его губам флягу с водой. После того, как он напился, девушка собиралась потащить его, но он остановил её.

− Оставь меня, Женя. Не жилец я уже. Спасай других. А у меня вот тут письмо есть к девушке. Достань его. Может, кто из наших в Петербурге будет, передаст.

− Не выдумывай,