Бесстрастное лицо Свята никогда еще не выдавало такой смеси чувств – от недоверия к желанию и обратно. Он не отвел взгляда, беззастенчиво рассматривал ее, а она и не думала прикрываться руками или делать вид, что ей неловко, стояла как есть, полуобнаженная и уверенная.

– Это мое требование, – четко сказала Варна. – Ты мне должен.

Ничего больше Свят не говорил. Подошел ближе, пальцами сжал ее подбородок и поднял голову, посмотрел в глаза Варны, а потом прикоснулся к ее крепко сжатым губам.

– Могу не целовать, – спокойно сказал он.

– Не можешь.

Она сама стащила с него рубаху, сама повела его к постели, повалила на спину и залезла сверху. Дрожа от гнева и нетерпения, стянула веревку, которой он подвязал косу, растрепала длинные волосы и прижалась к его шее, чтобы почувствовать запах хвои и разгоряченного тела.

Ее слух обострился, она слышала, как Тихомир читает молитву, как Дарий вторит ему, как дрожит его голос.

Водопад светлых волос упал на лицо, она зарычала от боли, но только крепче прижалась к Святу, обхватила его бедра ногами, не позволяя отстраняться и мешкать.

– …во имя Господа нашего?

– Да.

Свят глухо застонал, она выгнулась ему навстречу, вцепилась пальцами в волосы. Его дыхание жгло шею. Краем глаза Варна видела, что тень отделилась от его тела и замерла у противоположной стены, наблюдая.

– …нести свет страждущим, возлюбить ближнего?

– Да.

Тело Варны охватила истома, с губ сорвался стон удовольствия, такой греховный – и такой сладкий, но в душе что-то обрывалось, нестерпимо болело.

«Боль за боль, кровь за кровь, предательство за предательство», – нашептывал мягкий голос.

– …от всего мирского, греховного, низменного?

– Отрекаюсь.

Зубами она вцепилась в плечо Свята, зажмурилась, с ног до головы по телу пробежала горячая волна, тело напряглось, а затем расслабилось. Свят выдохнул, всхлипнул, на мгновение его мышцы стали каменными, он навалился на нее всем весом, но уже в следующий миг откатился в сторону.

Разгоряченная, обновленная, Варна села и вспомнила: нечто подобное она испытала ночью, когда перепрыгнула через колдовское пламя на берегу озера. Заноза в сердце исчезла, боли как не бывало, в голове воцарились кристальная чистота и покой. Пока одевалась, она смотрела на Свята, а он без стеснения отвечал на ее взгляд. Обнаженный, блестящий от пота, он выглядел как человек, готовый снова заключить Варну в объятия, и что-то внутри – какая-то темная часть ее души – рвалось к нему, хотело, чтобы их застукали, наказали за это.

Но она надела рубаху и молча вышла в коридор. На губах еще горели грубые поцелуи Свята, кожа, где он сжимал ее руками, саднила.

Мимо прошла Дива, за ней – Данияр, последним был Дарий. Он поднял виноватый взгляд и вдруг отшатнулся, прижался спиной к стене. Дарий понял, что произошло, не мог не заметить ее растрепанных волос и опухших губ. А может, разглядел следы на шее. Окинув его холодным взглядом, Варна прошла мимо. Она не чувствовала ни тоски, ни печали – только злое желание сделать ему еще больнее.

Глава 21. Сейчас

В южных землях не было ничего, кроме густых лесов. Все дороги проложили так, чтобы провести путешественников мимо непролазной чащи, но спешиваться время от времени все равно приходилось, ибо продираться сквозь лес верхом – очень скверная идея. Чуть замешкаешься – и все: низко нависшие ветви снесут голову с плеч.

Направляющий небольшой отряд Свят повел их на юго-восток и за сутки пути не сказал ни слова. После перепалки на кладбище говорить с ним у Варны желания не было, но и обиды она не держала. Слишком хорошо она его знала, слишком долго они бежали в одной упряжке. Зато Дарий никак не мог усидеть в седле: ерзал, нетерпеливо сжимал бока лошади.

– Рано или поздно ты изойдешь желчью, – не выдержала Варна.

– Надеюсь, забрызгаю ей его самодовольную рожу. – Дарий тряхнул волосами.

– Мы можем это обсудить.

– Хватит с меня этих разговоров. Если бы ты знала, сколько ночей я провел, размышляя об этом. – Он махнул рукой.

– Ты ведь даже не спросил, зачем я это сделала.

– Я что, совсем глупец, по-твоему? – оскорбился Дарий. – Я был наивен и слеп в отношении веры, но на твой счет никогда не очаровывался. Знал, что стоит мне принять сан – ты что-нибудь выкинешь. Ну, ты и выкинула, оправдала ожидания, как и всегда.

– Сколько желчи. – К своему стыду, Варна поняла, что до сих пор не считает себя виноватой.

– Это предательство.

– А то, что сделал ты, – это другое, да? – Она усмехнулась. – Ты до сих пор пытаешься верить в то, что я предала тебя, тогда как сам выбрал…

– Господа! – взвыл Дарий. Свят на мгновение обернулся, но тут же выпрямился в седле. – У меня выбор был между тобой и Господом, Варна, – уже спокойнее закончил Дарий.

– А как ты себе это представлял? Что я буду жить в сиянии твоего святейшества?

– Ты лишила меня вас обоих. После этого я Свята даже на порог не пускал.

– Я знаю, – честно ответила она.

– Можешь хотя бы вид сделать, что тебе не все равно? – Он вздохнул. – Что ты чувствовала? Болела ли твоя душа?

– Нет. Я не чувствовала ничего, Дарий. Ты сделал свой выбор, а я – свой. Все по справедливости.

Правда больно ударила по нему, но Варна хотя бы умолчала о том, что упивалась содеянным. Ночью, после того как Дарий дал обет, она кружилась по комнате, наполненная незнакомым чувством торжества. Варна нарушила правила церкви, заставила Свята сделать то же самое, разлучила их с Дарием и наслаждалась этим. Подобное она испытывала лишь однажды: в тот день, когда помогала Рославе творить колдовство в родной деревне. Сила Зверя внутри мурлыкала, как котенок, согревала, дышала, отчего по телу разливалась приятная дрожь. Поступила бы она так снова? Да. Потому что этот яд горел в ее крови, потому что такой уж она выросла.

Долгие годы Рослава лелеяла побеги зла, которые дало оброненное ею семя. Темная поросль поднялась в душе Варны и, когда ее тело окрепло, окрепла вместе с ним. Ведьма никогда не убеждала ученицу в том, что церковь – это плохо, но показывала резню, которую устраивали посланники Господа, если люди не отрекались от своих богов. Рослава учила нарушать правила, учила жить для себя, а не для Бога. Варна сама не заметила, как оказалась во власти Рославы, впитала все, о чем та рассказывала, и выросла достаточно скверным человеком – по меркам церкви, конечно.

Входя в комнату Свята, она считала, что восстанавливает справедливость. Этим поступком Варна кричала: «Я люблю тебя, но поступать так с собой не позволю!» Ей следовало принять решение Дария, смириться с ним и радоваться его успехам на выбранном пути. Вместо этого Варна думала лишь о себе, о своей боли и до сих пор искренне не понимала, почему должно было быть иначе, почему он отрекся от нее, а она не имела на это права. Рослава рассказала, что Варна может делать все, что пожелает, и та с удовольствием воспользовалась этой возможностью.

Она ни разу не пожалела об этом, даже думала повторить подвиг, да только Свят все испортил.

В тот вечер, когда Варна снова пришла к нему, он сел на край табурета, сложил руки на груди и серьезно сказал:

– Если ты понесешь от меня, я женюсь на тебе.

Спустя мгновение ее уже рвало в коридоре. От одной только мысли об этом ей стало так дурно, что больше они к этому разговору не возвращались.

Лунные кровотечения Варну миновали: то ли из-за полуголодного детства, то ли из-за тяжелых занятий, но иметь детей она не могла. Иногда она думала, что это благословение – собственное детство до сих пор снилось ей в кошмарах. Порой казалось, что Варна сама велела телу позабыть об этом с помощью ведьмовства, ибо здоровье у нее было завидное: за всю жизнь она ни разу даже не простужалась. Так или иначе, понести от Свята Варна никак не могла, но в восемнадцать лет