— Да Вы не посмеете, Пётр Петрович!

— Ещё как посмею, Ваше благородие. Уголовное дело, факты налицо, обыск проведём. Сто пятьдесят… Я хотел сказать, — он оглянулся на стену и зло оскалился. — Я буду действовать по закону и жёстко. Если только к вечеру…

Он многозначительно ткнул рукой с дымящейся сигаретой в бумажку, потом взял её, закинул в пепельницу, которая вальяжно стояла прямо поверх кипы бумаг, щёлкнул зажигалкой и сжёг кусочек бумаги с нашими каракулями.

— Я всё сказал. Ультиматум! Знаете такое слово, Ваше благородие?

— Знаю.

— Ну, вот, — уже значительно более спокойно продолжил он, — Ультиматум Вам. Или она будет сидеть, пока не передумает, но цифра… Я хочу сказать, тяжесть обвинения, она только возрастёт. Думайте до вечера. Утром уже поздно будет. Лобова Ваша даже до заводоуправления не доедет. Так и знайте.

Я встал, но кабинет пока ещё не покинул, продолжая общение стоя.

— Мы подумаем, но Ваши требования… по документам, само собой, они какие-то запредельно большие.

— А Вы хотели двумя бумажками отделаться? Там восемьдесят тысяч неуплаченных налогов. А что будет, когда мы кубышку Вашей Лобовой потрясём? Не окажется, что деньги тех каторжников она себе прихватила? Они же слишком тупые для уклонения от уплаты налогов были. А она — нет. До вечера! Принесёте затребованное после закрытия. Или хуже будет.

— Мы Вас не боимся, Петр Петрович. Да может, Вы и не успеете.

— Прокуратура работает быстро, — нахмурился он. — И законно! До свиданья, прошу покинуть кабинет.

* * *

С чистым сердцем, то есть как человек, который сделал пакость, я покидал коридоры прокуратуры. Дверь моего Ангелочка была заперта, так что меня тут ничего не держало.

Сев в машину, я решил на завод не возвращаться, тем более, там Мин, она учует от меня запах (у неё нюх, как у волка) и опять будет сношать мне мозги своими сексуальными домогательствами.

Направился к своему офису, чтобы оставить в сейфе документы по фирме «Грюнк». Отстрелялся и хорошо, надо заняться и другими делами.

Подъехав к офису, я застал своего соседа Шлейсмана, то есть владельца часовой мастерской, рассеянно курящим на улице.

— Дядя Яша, Вы-таки курите?

— Ой, да ну, я просто балуюсь. Шо Ви такое говорите? Я вот в дэтстве маму уверял, что это мальчики курили, а мене просто прокоптило рядом, а мама делала вид, что верит, но полчаса потом рассказывала за врэд курэния. Я считаю, что пять минут на сигарету против полчаса нэрвов — нэвыгодная сделка. Наверное, она это знала. Чудэсная была женщина.

— А что Вас выгнало на улицу, чтобы прокоптиться на пять минут?

— Ой, да ничего особенного, у меня тут диверсификация бизнеса.

На мой вопросительный взгляд он томно и неторопливо продолжил:

— Ви же знаете, что на углу был часовой рэмонт?

— Ну, вроде видел.

— Вот Ви его вроде видели, а он там был двадцать одын год подряд и в любую погоду. Вот Вам сколько лэт, Аркадий?

— На пару лет больше.

— Шоб я был так молод и наивен! Жэнщинам не говорите, они любят постарше. Так вот, старик Абдулнасир рэшил таки уйти на пенсию и поехать к родным в Махачкалу. И теперь наша улица осталась без часового ремонта. А у кого тут магазин часов? Все спрашивают мене, а шо я отвечу⁈ Этот золотой человек уехал, он оставил нас, как сирот, без тикающих механизмов? Кто починит часы, когда они сломались?

— Кто починит? — задумчиво повторил я его вопрос.

— Нэт, за это я Вас спрашиваю! К мине вопросов бить не надо! Кто починит? Ну конечно, мой племянник Адик починит. У него золотые руки и открыт статус индивидуального предпринимателя, чтоб я нэ нёс ответственность за его работу и бизнэс, а он платил мне малый процэнт и за субарэнду.

Теперь-то я видел, что слева от входа в магазин устанавливают аккуратную свежеокрашенную стойку, а за ней стенд для множества аккуратно развешанных инструментов, пустые ячейки с механизмами. Всё было симметрично и выверено. Над двумя мастерами стоял и помогал молодой со скорбным лицом жгучий брюнет. Надо думать, это тот самый Адик.

Бизнес-идея дяди Яши была простая, как топор, часовой мастер привлёчет потенциальных покупателей новых часов и наоборот, а сокращение торговой площади уменьшит его расходы.

— А где была часовая мастерская?

— Это самая крайняя дверь, там узкое помещение, я решил его не занимать. Адику будет удобнее под присмотром старика Шлейсмана, — философски ответил сосед. — А та комнатка свободна, но она Вам не подходит, у Вас куда просторнее.

— А что платил старый часовщик за свою комнатку в месяц, не знаете?

— Платил дэньги, как все. Спросите собствэнницу, я Вам дам её номэр. Только не обращайтесь к риелторам, они с Вас втрое сдерут.

— Учту, — я задумчиво смотрел на работу двух мастеров и вспомнил про башкир, который когда-то помогли мне арендовать это помещение. Вообще-то они не по мордобою, а ремонтники-отделочники. Как там их звали?

Для начала я вошёл в офис и застал там Чена.

— Чен-брат, могу я тебя одним вопросом озадачить? Не по прииску.

— Ты меня так называешь только, когда тебе что-то надо, — он передвинул мне на подпись кипу документов, и я принялся их подписывать.

— Да, кое-что надо. Надо сделать комплект регистрационных документов.

— А что за фирму создаём? Это согласовано с Танлу-Же?

— Это не по общине.

— Поэтому Чен-брат?

— Да.

— Ладно, что за фирма, название, род деятельности, адрес?

— Под адрес оставь пустое пространство, есть у меня одна идея. А так — детективное агентство, называется Tyler’s information search.

Она записал.

— А на русском?

— Что-то забыл перевод. Придумаю сейчас.

Глава 17

Трубку достаточно оперативно взяли после всего двух гудков.

— Здравствуйте, а мне нужна Галина Степановна, — я держал щедро выданную мне дядей Яшей бумажку с номером телефона и именем-отчеством собственницы.

— Это я. С чем имею честь и чем могу помочь?

В её голосе были спокойные и уверенные в себе тона немолодой и повидавшей жизнь женщины, которая знала себе цену. Ещё бы, она была владелицей помещений, не только конторки часовщика,