— Ты добьешься всего, что захочешь. Я не сомневаюсь в этом…

Ане было понятно, что Корней не нуждается в такой ее убежденности, но не сдержалась. Готовилась к тому, что Высоцкий в третий раз скривит губы, но он не стал. Несколько секунд смотрел во влюбленные, восторженные глаза, захлопнул крышку ноутбука, погружая комнату в темноту, придержал Аню за талию, помогая повернуться лицом к себе, перебросить ногу через его бедро, чтобы оказаться на коленях, дождался, пока сожмет плечи, пробрался под пояс халата, сначала притягивая еще ближе, потом поглаживая теплую нежную кожу, не поцеловал даже, а просто подразнил касаниями ее тут же раскрывшиеся на выдохе губы.

— Я становлюсь с тобой слишком разговорчивым, зайка. Мне это не нравится.

Заключил, чтобы решить проблему очень по-своему.

* * *

Вопреки Аниным ожиданиям и Корнеевым планам прогулочный понедельник начался не так рано, как хотелось бы. Не потому, что они все никак не могли друг от друга отлипнуть, а потому, что Корней наконец-то спал.

Проснувшись за пару минут до заведенного на восемь часов будильника, Аня поняла, что тормошить Высоцкого слишком жалко. Настолько, что без сомнений пошла на «должностное преступление». Потянулась аккуратно за телефоном Корнея. Дождалась, когда начнет звонить… И отключила.

Он пошевелился во сне из-за звука, но глаз не открыл. Несколько будто сомневающихся вдохов… А потом снова задышал ровно и глубоко.

Аня лежала рядом до десяти, будто сторожа этот его долгий сон. Смотрела и раз за разом соглашалась с собой же — неважно, где они вместе. На прогулке или в постели. Важно, что он — на расстоянии вытянутой руки. Что можно слушать его дыхание. Смотреть на то, как немного поднимается спина (ведь спал он снова на животе, отвернувшись к окну), как солнечные лучи и тень от занавесок «размечают» плечо, деля территорию… На затылок со слегка отросшими волосами.

Проснулся Корней сам. Все же пожурил Аню, что не разбудила… Но не сильно.

Довольно быстро собрали вещи, успели на завтрак. Прежде, чем выехать, Аня снова стояла посреди номера, крутила головой… Понимала, что скорее всего никогда больше здесь не побывает, но хотела запомнить на всю жизнь.

Свою первую Вену. Свое первое счастье.

Только ближе к полудню они оставили вещи на хранение, и действительно пошли гулять.

Аня рассказывала то, о чем начиталась в путеводителях, Корней то, что знал.

Прогуливаясь по центральной улице, остановились. Корней прошел бы мимо, но Аня не смогла. Потому что уличные музыканты. Потому что трое гитаристов…

В девичьем взгляде тут же зажегся огонь, мужской стрельнул иронией, но ничего колкого Корней не сказал. Стоял, слушал, позволял Ане делать то же, чувствуя легкое подрагивание пальцев в собственной ладони. Так, будто переживает за музыкантов, как за себя…

В какой-то момент вытащила руку, потянулась к сумочке, достала кошелек, оттуда купюру… Посмотрела на Корнея, как бы спрашивая… Он кивнул, чем подарил повод улыбнуться. Подошла к гитарному чехлу, опустила, возвращалась, откровенно сияя…

И сияла еще долго, даже пару раз обернулась, будто не желая расставаться…

— Видишь, в Вене тоже играют на улицах. Значит, это не так ужасно…

Сказала с придыханием, прижалась на секунду к мужскому боку, а потом отстранилась, вскидывая взгляд. Кажется, очень ждала ответа. А Корней почему-то не спешил. Сначала смотрел перед собой, потянул немного за руку, когда любовавшаяся им Аня почти что вписалась в шедшего навстречу человека, только потом перевел взгляд на нее…

— В уличной игре нет ничего ужасного. Я никогда так не говорил. Но не сравнивай, Аня. Здесь музыканты получают разрешения. Здесь определены допустимые для выступлений места. Чтобы удобно было всем. Местным. Торговым точкам. Туристам. Музыкантам. А вы… Где встали — там играли. Прости.

— Тебе невозможно угодить…

Аня шепнула, искренне качая в недоумении головой, Корней же снова усмехнулся. Повернул голову, несколько секунд смотрел на нее — успевшую слегка надуться…

— Не пытайся угодить. Ты имеешь право на собственное мнение. Наши могут не совпадать, но никто ведь не гарантирует, что я прав. Точно так же, как ты не всегда ошибаешься. Но пока ты со мной — играть в переходе не будешь. Я вообще надеюсь, что больше никогда не будешь. Так ясно?

Было ясно, но говорить об этом Аня не стала. Просто вздохнула, сжала руку сильней, смирилась… Подумала только, что если, чтобы быть с ним всегда, ей придется навсегда отказаться от игры в коллективе — она согласна. Она в принципе от чего-угодно отказаться согласна, если это даст гарантию… Только ему об этом лучше не говорить.

Ближе к обеду зарядил дождь, поэтому на предложение Корнея переждать его, посетив конный балет, Аня отреагировала с энтузиазмом, давая повод мужчине пошутить, что «с принцем не сложилось, так хоть на лошадок посмотришь, да, зайка?». Ответить Ане было нечего, а вот покраснеть — за милую душу. Потому что она-то считала, что с принцем у нее все идеально. Он самый лучший на свете. И лошадки тоже…

Только, увидев цену за билеты на балконе, чуть не офанарела… И резко поняла, что за посещение прочих достопримечательной заплатила не так уж и много…

Но выходя, налюбовавшись, навосторгавшись, нахлопавшись в ладоши и насмотревшись на вполне спокойно реагировавшего на все происходящее Корнея, Аня ни секунды не жалела. Наверное, оно того стоило. Наверное, больше не повторится. Но этот поход-то запомнится на всю жизнь…

После лошадей снова гуляли по влажным венским тротуарам. Пообедали в выбранном Корнеем месте. Ближе к четырем вернулись в гостиницу, дождались машины, выдвинулись в аэропорт.

Выезжая из города, Аня уже не крутила головой, не дергалась в сторону телефона, чтобы запечатлеть. Просто смотрела за окно, чувствуя растущую в сердце тоску. Такой силы, что даже закралось сомнение, а стоит ли вот так выпадать из реальности, если потом не хочется в нее возвращаться?

И, как всегда, будто чувствуя это ее настроение, Корней сказал сам:

— У тебя впереди очень много городов, Аня. Не волнуйся.

Ей же только и осталось, что улыбнуться, кивая. Потому что ему она по-прежнему верила.

* * *

Венский аэропорт оказался куда больше Киевского. Ане казалось, что попади она сюда сама — точно потерялась бы, но Высоцкий вновь не дал. Они приехали загодя. Прошли все контроли, оказались в зоне международных авиарейсов, Аня получила второй в жизни паспортный штамп. На предложение мужчины прогуляться по местным торговым точкам отреагировала отказом.

А вот он на какое-то время отлучился, оставив Аню наедине с телефоном, чемоданом и недопитым сладким какао.

Вернулся через двадцать минут, сел на место, покрутил в руках пакет, поставил на стол…

— Это тебе, — сказал, вызывая крайнее удивление и ускорившийся сердечный ритм…